Когда пропадает ребенок

Источник: alpha-parenting

Часто, читая объявления по поводу пропащих детей, сталкиваюсь с комментаторами, которые пишут что-то из серии «сами виноваты» и «чужую беду рукой разведу». Оно и понятно — мало кто испытал такую трагедию на себе (и не дай Бог, конечно). А потом, когда все закончилось, семьи, из которых пропадали дети, исчезают из поля зрения интернет-сообщества.

Мы долго совещались с сестрой, прежде чем все-таки решили написать наш опыт «изнутри» ситуации. Я думаю, этот пост будет полезен как мамам подростков, и тем более приемным, так и самим детям — чтобы они знали, что происходит с их близкими, когда ведутся поиски. Речь пойдет о моей сводной сестре, имя ее я изменила, но все события и хронология верны. Прошу прощения за сумбурность повествования, тема для нашей семьи до сих пор несколько болезненная.

Итак, предыстория… Или то, что обычно не звучит в объявлениях, не объясняется родственниками, — потому что по факту мало кого касается, да и при поисках ребенка меньше всего хочется рассуждать на тему «а откуда ноги растут».

Родилась Аня в маленькой деревне у малолетней мамаши, уже хорошо выпивающей. Отца в бумагах нет нигде. Когда девочку в полтора года забрали органы опеки, у нее диагностировали дистрофию, рахит и много чего еще. Те голодные дни до сих пор «аукаются» и ее психике, и ее организму. Но семью, которая ее удочерила (отчим и его первая жена), это не остановило — они очень хотели ребенка и были готовы дать все, что в их скромных силах. Но happy family не сложилась — врачи диагностировали у приемной мамы рак. Оказалось, она уже болела на момент усыновления.

Болезнь протекала тяжело, и когда Ане было 8 лет, ее приемная мать умерла. Несмотря на это, отчим старался «вытянуть» ребенка — она ходила и в бассейн, и в музыкальную школу,  и в школьные кружки. Но все равно потихоньку отставала от сверстников. Когда отчим познакомился с моей мамой, Ане было почти десять. Каждое лето девочка отдыхала в Калининграде у родственников своей приемной мамы; как раз тем летом и мама моя приехала туда же на отдых к своей родне.

Учитывая, что родители наши начали строить отношения, отчим обменялся телефонами между родней — чтобы как-нибудь мама с Аней погуляла и познакомилась бы в нейтральной обстановке. Но тут звонок от родни Ани — девочка заперлась в комнате, ни с кем не разговаривает, отказывается от еды уже второй день. Мама — туда. Оказалось, добрые «кузены» рассказали ребенку, что она тут никто, а вообще — приемыш и детдомовка… Остаток лета ребенок прожил у нас… Конец предыстории…

Первый раз Аня ушла из дома после ссоры с мамой. Простая бытовая ссора: обещала помыть посуду и не помыла или что-то в этом роде. Мама никогда не разделяла своих детей и Аню, и обязанности по дому возлагались на всех. Аня хлопнула дверью и убежала. Нашли ее сами родители ближе к ночи в соседнем подъезде. Обратились к психологу, вердикт — задержка психоэмоционального развития, «она манипулятор», и вообще — «готовьтесь, будет уходить часто, лучше откажитесь от ребенка». Такой «совет» заставил нас усомниться в профессионализме специалиста (дело было в маленьком военном городке в Заполярье). Аню перевели в класс коррекции.

Второй раз. Ей было 13, и она пошла искать своих «настоящих родственников». Привезла ее полиция на второй день — «поймали» на трассе, искать родню она пошла пешком, ночевала в заброшенном разваленном доме. В школе ее попытались «спихнуть» в интернат для умственно отсталых (местная психолог вместе с классной дамой даже приехали на медкомиссию вместе с ней, только психотерапевт из поликлиники их выгнала, сказав, что без ведома родителей это подсудное дело, и позвонила маме). Началась травля ребенка в школе, и мама добилась ее перевода в «вечёрку».

Аня учится в вечёрке, ей 15, она радует маму и папу — старается учиться, помогает по дому и в ларьке, нет ссор и скандалов. Девочка домашняя, без вредных привычек… Помогая маме в ларьке, Аня пошла выносить мусор и не вернулась… конец октября — Крайний Север. До вечера родители не волновались: мама была уверена, что Аня просто сразу пошла домой, а отчим, придя со службы, подумал, что она осталась у мамы в ларьке (такое бывало и раньше); мобильник Аня забыла дома… Но вечером Аня не появилась. Небольшая ремарка — за день до этого в Мурманске педофил изнасиловал 10-летнюю девочку… Аню искали неделю…

Полиция работала изо всех сил, хотя иногда их выводы и методы вызывали у меня шок. Среди «наездов» на родителей был, например, такой — ребенка надо фотографировать каждый месяц, а Анины фото трехмесячной давности есть только у меня (замужней девицы, живущей через улицу). И кому какое дело, что у родителей фотоаппарата нет, а у меня есть.

Первым подозреваемым стал мой брат: «А что — кобелю 20 лет», а тут 15-летняя неродная сестра. Но промашка: брат учится и живет в другом городе.

Осторожно начали проверять моего мужа. Вдруг, мол, сестра пришла, а меня не было дома и так далее. Опять промашка.

После того как на третий день поисков мама снова вышла работать в ларек, появилась новая версия — ее убили мои родители, она же явно им мешала!.. Ночью их будили с понятыми, спецаппаратом проверяли квартиру на наличие крови, опрашивали покупателей. Кстати, тут еще ремарка для всяких доброжелателей. Все почему-то считают что при пропаже ребенка родители должны срочно уволиться и круглыми сутками не спать и не есть, а искать. Совсем забывая про то, что ребенок вернувшийся (а все надеются на лучшее) должен что-то есть. А еще, не дай Бог, но может понадобиться медицинская помощь, которая тоже требует денег. И сами эти деньги к нашедшемуся не прилагаются. Да это цинично, но это правда жизни.

На четвертый день подняли воинские части для прочесывания сопок. Постоянные допросы всех и вся. Про саму Аню (можете это, кстати, показать своим детям) узнали всё, подняли детализацию всех телефонных разговоров и SMS, владельцы всех номеров телефонов из детализации были приглашены и допрошены. Узнали даже, что она пару недель назад начала встречаться с мальчиком постарше, но быстро разошлись — мальчик хотел секса, а сестра была еще девочкой и его «послала».

А сколько слухов и сплетен крутилось вокруг: про саму Аню от людей, которые даже ее не видели («Да что там: 15 лет — натрахается, протрезвеет и вернется»), про родителей («Забили до смерти из-за квартиры»).

Огромное спасибо хочется сказать волонтерам и ребятам с местного форума, которые забирали после работы меня с мужем и прочесывали стройки, развалы. Которые вывешивали «тревожные» адреса, сами проверяли чердаки и подвалы своих домов…

На седьмой день мне позвонили из полиции (родители были на работе, и им добираться до дома дольше) — мол, проверьте адрес родителей, соседи говорят, у вас дверь хлопнула. У подъезда меня ждал «жигуленок» с двумя крепышами на всякий случай. Дома сидела Аня. целая, здоровая, только вместо блондинки — брюнетка…

Что оказалось: по пути к мусорке Аня встретила свою бывшую одноклассницу, которая ее травила в школе. Та начала ей «втирать», что такая вот детдомовка никому не нужна… А в качестве «контрольного выстрела» — что она переходит в вечёрку (то есть, опять в класс к Ане) и если там еще не знают, то она с радостью сообщит всем, что они учатся с бомжихой… Аню «переклинило», и она пошла куда глаза глядят — лишь бы подальше.

За городом на заброшенной железнодорожной станции её встретила семья «копателей» (маргиналов, которые живут тем, что собирают металл по свалкам) — отец, мать и 9-летний сын. И всю эту неделю Аня жила у них. Ее перекрасили. Учиться не надо было — зато с утра они уезжали на «работу». Аня получала свою лапшу на ужин и бутерброд с утра, помогала по хозяйству при свечах. А когда ее портреты стали висеть на каждом углу, ее «благодетели» поняли, что, несмотря на черные волосы, рано или поздно её увидят и узнают соседи. И отправили ее домой. Вот такой вот хеппи-энд.

P.S. Маму мы сразу отправили к бабушке лечить сердце — впереди были освидетельствования, комиссии, и так далее. Никому никаких обвинений не выставляли — по факту-то никто закон не нарушил. Аня закончила вечёрку, затем поступила в колледж на бюджетное отделение. Сейчас живет с родителями в Питере и работает по специальности.