Венди Дарлинг как идеал женщины

Когда мой ребенок достиг пятилетнего возраста и соответствующего уровня сознательности, я неожиданно обнаружила, что чтение ему вслух на ночь начинает доставлять удовольствие и мне самой. Правда, я и раньше старалась не читать ему то, что мне не нравится. Ведь Чуковский, например, интересен и взрослому.

К выбору книг я подхожу очень тщательно. Анализ того, что предлагают детские книжные магазины, привел к двум удивившим меня выводам. Во-первых, хорошая книга, которую хочется купить, приходится примерно одна на сотню плохих. Небрежные, нелитературные сокращения известных сказок, бездарные стихи… К иллюстрациям тоже много претензий: изображены то пупсообразные «веселые зверюшки», то разодетые принцессы с холодными улыбками в компании блестящих кавалеров, то натуралистично выписанные голый король или трупы жен Синей Бороды. Из книжного магазина хочется убежать. Это целенаправленное растление нации? Или таков массовый вкус, на который ориентируются издатели?

Вторая вещь, меня поразившая: как много я могу подчерпнуть для себя, взрослой женщины, из детских книг действительно талантливых и нравственных людей. Некоторыми впечатлениями от одной такой книги мне и хотелось бы поделиться. Недавно мы читали «Питера Пэна» Джеймса Барри. Хочется отметить характерную особенность этой сказки (как, впрочем, и всех хороших) – терпкое, будоражащее, заставляющее держать ухо востро чувство реальности.

Детям не нужен иллюзорный добренький мир. Лучшие сказки («Красная Шапочка», например, или «Муха-Цокотуха») содержат информацию о зле, но ровно в такой дозе, которая позволяет предостеречь о его существовании и не повергнуть при этом в отчаяние и чувство бессилия, опасные для формирующейся воли.

Но даже не это выделило для меня «Питера Пэна» из ряда остальных книг. Неожиданно для себя я обнаружила на страницах детской книги идеальную женщину, образец для подражания. С этим идеалом у меня с детства были проблемы. Окружающие женщины – как реальные, так и воспринятые из книг и фильмов – либо казались мне слишком жертвами, эдакими вьючными лошадьми, покорно и уныло везущими груз своих и чужих обязанностей, либо отталкивали тонкой (или грубой) порочностью, сознанием своей определенного сорта власти над мужчинами – тоже, впрочем, недолгой, ненадежной и от статуса жертвы не освобождающей.

В общем, де-садовская дилемма, какую выбрать участь: Жюстины или Жюльетты? Решила я её так: не надо мне ни того, ни другого. А ведь возможно же, как оказалось, нечто третье. И это третье наиболее полно выкристаллизовалось для меня после прочтения «Питера Пэна» в образе Венди Дарлинг. Во что играет эта девочка? В маму. Это – ее дело, ее предназначение, ее сущность. Всплыла по ассоциации в памяти фраза из «Трех толстяков» Олеши: «Ни одному мальчику, самому послушному, и ни одной девочке, самой внимательной, продавец ни разу в жизни не подарил ни одного шара: ни красного, ни синего, ни желтого». Характеристика «послушный» для хорошего мальчика кажется мне довольно случайной, но замечание, что хорошая девочка – обязательно внимательная, просто гениально. Суть женственности – внимание. Не длина ногтей и каблуков, не навыки кокетства, нет! – внимание и забота.

Чего стоит хотя бы описание, как Питер уговаривает Венди лететь с ним в страну Нетинебудет, чтобы стать мамой для него и других потерянных мальчишек. Он обещает научить ее летать и показать настоящих русалок, но Венди колеблется. Решающий аргумент был такой:

» – Венди, ты подтыкала бы нам одеяла по ночам. Ведь нам никто никогда не подтыкал одеяла.

— Ох!

— Ты штопала бы нашу одежду. Ты бы сшила нам карманы. У нас ведь ни у кого нет ни одного кармана. Ну как тут устоять?”

Улетев с Питером на остров, Венди самозабвенно занялась наведением порядка в жилище потерянных мальчишек и прочими хозяйственными хлопотами. Однако свести ее деятельность к поддержанию чистоты и зашиванию дырок на коленках было бы сильным упрощением. Взяв за образец уклад семьи своих родителей, она постаралась сообщить жизни потерянных мальчишек строй и порядок. Мать ответственна за воспитание и, следовательно, должна четко знать, что правильно и что нет. Более того: в большом несовершенном мире она должна создать для своих детей оазис, в котором все происходит справедливо (по ее представлениям), так, как должно быть. И если в этом мире что-то сбилось, если что-то идет не так – мать должна стать той молекулой ДНК, которая сохранит неискаженную информацию, а потом сможет воспроизвести и растиражировать её. Венди понимает это и действует соответственно!

Я еще приведу ряд эпизодов в подтерждение такого своего мнения, а пока остановлюсь на другом важном моменте. Успехи Венди в качестве мамы во многом были обусловлены признанием важности ее работы, тем высоким статусом, который изначально задал и поддерживал Питер. И в этом нет ни грана напускного джентельменства. Просто мам надо беречь, они на дороге не валяются. Очень четко это проявляется в ситуации, когда Питер и Венди оказываются на исчезающей под волнами прилива скале, и лишь один из них имеет возможность спастись, улетев на бумажном змее.

“- Он не может поднять двоих. Майкл и Кудряш пробовали уже.

— Тогда кинем жребий.

— При том, что ты девочка? Да никогда в жизни!”

Пожалуй, готовность принять первый удар — это и есть критерий мужественности. Не обхват бицепса, не размер годового дохода, нет! — готовность умереть первым. Как жаль, что реальность так отличается от сказки!

Впрочем, даже в сказке Венди не всегда остается под защитой. Например, в тот момент, когда она осознала, что пришла пора ей с братьями вернуться домой, к родителям, и сообщила об этом потерянным мальчишкам. «Мысль о том, что они теряют Венди, привела мальчишек в панику.

— Нам будет еще хуже, чем до нее! — кричали они.

— Мы ее не отпустим! — Мы ее свяжем!

В этом критическом положении инстинкт подсказал ей, к кому обратиться за помощью.

— Болтун,- крикнула она,- защити меня! И не странно ли, что она воззвала к самому робкому и глупенькому? Вся глупость тут же соскочила с Болтуна.

— Я всего лишь Болтун, — крикнул он, — и всем на меня наплевать! Но всякому, кто посмеет дотронуться до Венди, я разобью нос в кровь! Мальчишки отступили».

Ситуация складывается таким образом, что твои правильные намерения наталкиваются на непонимание, более того – на угрозу насилия. Мир перестает соответствовать твоим требованиям к его справедливому устройству. Что сделает настоящая мама? Она попытается изменить мир. В данном конкретном случае – она создаст себе защитника. Не важно, что он не имеет опыта побед и не уверен в себе. Если ты четко знаешь, что мужчина должен быть мужчиной – ему ничего не останется, как стать им. Но бывает и так, что противостоящие тебе злые силы многократно превосходят твои, когда не справиться, не вырулить, не успеть. Что делать в этом случае? Вот как повела себя Венди, когда её и мальчишек захватили пираты и им угрожала казнь. “Трудно было передать, как Венди презирала пиратов. Еще для мальчишек в самом слове «пират» было что-то захватывающее. А она увидела лишь то, что судно не драилось годами. Все так заросло грязью и пылью, что не было ни одного предмета, на котором нельзя было бы написать пальцем: «Дурак». И она кое на чем уже написала.

… — Тихо! Мать скажет прощальное слово своим детям. Венди была великолепна в этот момент.

— Вот мое последнее слово к вам, дорогие мои мальчики. Я знаю, что должна передать вам от ваших настоящих матерей. Они всегда говорят в таких случаях: «Если нашим детям суждено умереть, пусть они умрут мужественно и гордо». От этой речи пираты растерялись и даже растрогались. Первым пришел в себя, конечно, Крюк.

— Привязать её! Её привязывал Сми. Он шепнул ей:

— Послушай, я спасу тебя, если ты согласишься стать моей мамой. Но даже симпатичному Сми она не могла этого обещать.

— Я предпочту остаться бездетной, — сказала она презрительно.” Возможно ли это – отказаться от смысла своей жизни, от самой своей сути, утопить свою мечту со всеми кораблями? Да, и это будет правильно. Нельзя принимать неприемлемое.

Когда-то давно я не могла понять христианских мучениц, идущих на смерть вместе с детьми. Кажется, что угодно можно сделать, чтобы жил твой ребенок. Но вопрос в том, в каком мире он будет жить. И если ты, спасая ребенка, творишь неправильный мир – цель не достигнута. В обыденной жизни довольно редко приходится за убеждения платить жизнью. Почему же мы так спокойно смотрим, как этот мир становится совершенно не подходящим для воспитания в нем детей? Матерная ругань слышна повсеместно, в каждом газетном киоске на всеобщее обозрение выставлены журналы с развращающими фотографиями, государственный телеканал нельзя включить без риска, что ребенок увидит нечто неподобающее. Людей бьют на улице, и никто не вступается: «моя хата — с краю». И почему мы, женщины, сами так бессердечны?

Я вернусь ненадолго в сказку и приведу фразу, сказанную про другую маму, птицу Нет, не бросившую в момент опасности свое гнездо: «Мать никогда не предаст своих детенышей, даже если они еще не вылупились из яйца». Даже пираты посчитали, что она поступает правильно. Мы стали хуже пиратов? Мир жесток – но нельзя терять чуткость и жалость! Мы подобны сейсмографам, принимающим и усиливающим слабые сигналы. Кто сможет так, как женщина, услышать и понять грудного ребенка, или раненого, или умирающего? Далее, мы должны быть мудрыми и уметь отличать добро от зла. Потому что далеко не все принятые в обществе нормы ведут к благу тех, чьи интересы мы призваны защищать. Нет ничего проще, чем взять на вооружение некий распространенный шаблон поведения. Гораздо труднее поразмыслить: это точно принесет пользу и никому не навредит?

А еще мы должны быть стойкими. Кажется, что мы можем, слабый пол? Прежде всего – иметь собственное мнение и последовательно отстаивать его. Кто нас услышит? Я не могу припомнить случая, чтобы умную, добрую и красивую женщину не послушали. Влияние на общественное мнение – одна из важнейших наших функций. «Да сколько можно капать на мое чувство долга! – скажет кто-нибудь из читательниц, — от меня требуется, как всегда, масса альтруизма! А я-то что получу с этого?» Во-первых, более подходящий для жизни мир. Во-вторых, возможность жить в соответствии с собственной природой. А меня в последнее время терзает смутное подозрение, что только так и можно стать счастливой.