Преодоление женственности

Перемен требуют наши сердца… Помните эту песню, которая в конце восьмидесятых звучала из каждой уважающей себя подворотни? Страна хотела перемен. И получила их. Перемены, которые свалились на голову советских граждан пустыми полками, безденежьем, перестрелками и, как это ни странно, новыми возможностями. И, пожалуй, я буду недалека от истины, если скажу, что мы выжили в лихие девяностые благодаря женщинам.

«Наш институт закрыли, муж остался не у дел, не справился и начал пить с тоски. У соседки муж был начальником по партийной линии, его выставили за дверь, он не справился и повесился, а сожитель лучшей подруги свалился с инфарктом. А у всех дети, мы поняли, что если не мы, то кто ещё? Мужчины не вынесли этой ситуации, пришлось стать и бабой, и мужиком и впрячься в прямом смысле этого слова. Наскребали втроём с девчонками еды, готовили вскладчину: у одной запас макарон, другая где-то достала консервы, третья из погреба вынула закрутки. Хорошо, жили все рядом. Ну и торговать пошли. Одна бегает, договаривается, другая с детьми сидит, третья ищет каких-то грузчиков… Как вспомню, так вздрогну. Выжили, ничего».

Я слышала много подобных историй, где женщины засовывали куда подальше свою гордость и не смотря ни на какие образования шли торговать, ездили с тяжёлыми сумками челноками на жутких автобусах за товаром, осваивали сразу десять профессий, выменивали украшения на водку, водку на партию китайских простыней, из которых по ночам шили сарафаны по выкройкам из журнала Burda, потом продавали их на рынке, а на вырученные деньги отправлялись на перекладных в Турцию за пуховиками.

Девяностые сменились нулевыми, ещё одно десятилетие, и вот незадача. Наши женщины прекрасно научились выживать, но совершенно не умеют просто жить. Наблюдая за мамами, их дочки усвоили новую модель поведения, складывающуюся из трёх составляющих: бороться, не чувствовать и надеяться только на себя. То есть быть хорошими мужиками.

Ольга Гуманова не даст соврать, половина женщин, которые приходят к ней на семинары о том, как выйти замуж – это прекрасные, умные, образованные девушки, которые умеют сами и заработать, и потратить, и много чего видели, и им в общем-то неплохо живётся, но по вечерам очень сильно выть на луну и превратиться в оборотня, который будет ходить по дому с пирожками и вязать носки, класть голову на плечо своего мужчины и наблюдать, как в ногах детишки строят из кубиков новую и совершенно удивительную жизнь. Но они уверены, что такого не бывает.

Такие женщины умеют выживать и надеяться только на себя, но совершенно разучились чувствовать…

Такие женщины могут даже случайно выйти замуж за какого-нибудь не очень достойного кавалера, родить ребёнка, уйти от мужа и быть для ребёнка… прекрасным папой. Научить забивать гвозди, планировать бюджет, выбирать красивую одежду и качественную литературу. И есть страх, огромный страх, что быть женщиной в наше время просто нельзя. Да и само понятие женственности здесь больше ассоциируется с инфантильной девочковостью.

Что это за девочковость такая? Это про тех, кто умеет быть милыми дочерями, работать на полставки в уютном коллективе, зарабатывать столько, столько надо, печь, шить, вышивать, выслушивать, понимать и бесконечно зависеть… От тех самых выживающих мам. Если первые научились быть такими же мужчинами, как мама, то вторые научились быть фактически жёнами таких мужественных мам, которые нуждались в заботе и поддержке. Они умеют быть недоверчивыми и одинокими принцессами, которые сидят в своих башнях и ждут принцев… Но принцы всё едут и едут мимо в поисках не принцессы, а королевы.

Они прекрасно научились выживать и чувствовать, но совершенно не представляют, как можно надеяться на себя.

Первые не умеют жить с кем-то и доверять, не кидаясь привычно на амбразуру и не закрывая собственным телом все бреши. И делают они это не потому что такие сильные, а потому что страшно, очень страшно уже наконец расслабиться и не ожидать отовсюду подвохов. В них так много тревоги и страха, кто они даже не дают себе с ней соприкоснуться, переживая, что они с ней просто не справятся. Лягут и умрут. Будут сожраны, унижены, растоптаны, выставлены за дверь. Они очень боятся, что кто-то узнает, как на самом деле они слабы и как нуждаются в заботе. Но, не привыкшие эту заботу получать просто так, живут по принципу «а кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят».

Если таких женщин попросить немного затормозить свой бег, начать говорить немного медленнее, выбрать какое-то творческое женское хобби и наладить связь со своей внутренней девочкой, вырастить её, радоваться вместе с ней, вернуть в свою жизнь любопытство, кокетство… Глядишь, и из девочки появляется девушка, а там и до женщины недалеко…

Вторые же слишком умеют быть девочками, они постоянно нуждаются в тесной и неразрывной связи, постоянно сравнивая себя с мамой, соседкой, одноклассницей, переживая, что они не такие сильные, как первые, не такие эффектные и не очень-то и сексуальные. В самом деле, какая сексуальности у девочки? Тем как раз приходится учиться быть более независимыми, перестать быть душой семьи, ведь душа бестелесна. Её надо облачить в тело, которое даёт защиту этой самой прекрасной душе. Надо почувствовать в себе тот несгибаемый стержень, который есть у зрелой женщины, зрелое сформированное эго, которое, однако, не поработило творческое начало, а стало его поддержкой, хорошим фундаментом, качественными стенами и надёжной крышей.

И те, и другие достаточно самостоятельны, приятны в общении, умеют дружить, но совершенно не понимают, что такое мужчина и что такое женщина.

Да, в борьбе за выживание мы совершенно отвыкли от самого понятия женственность, воспринимая его скорее как карикатуру на женщину, жеманную и бездушную куклу, которая отвратительно манипулирует всеми вокруг и умеет быть красивым аксессуаром, но никак не личностью.

Почему я заговорила о браке? Мужчины, которых мы выбираем (или то пустое место, на которое мы боимся поставить мужчин, на которых постоянно обращаем внимание) – это диагноз нашей женственности. Которую мы преодолели в неравной схватке за жизнь. На этом поле вечного боя мы заработали много разнообразных травм, которые навсегда останутся с нами в виде шрамов на душе. А шрам – это такое место потери чувствительности. Но есть и хорошая новость: того, что осталось, будет достаточно, чтобы привыкнуть жить без войны.

Особенное свойство травматика (то есть человека, в чьей жизни случилась какая-то психологическая травма, повлиявшая на формирование психики) – это способность напрячься и выдавать максимум результата тогда, когда плохо. И полная дезориентация в ситуации, когда всё нормально. Неумение просто быть, ходить в полный рост, не боясь быть убитой шальной пулей. А ведь, между прочим, самая страшная и кровопролитная война — это война с самими собой.

После войны проходит время, прежде чем люди смогут восстановить утраченное, отстроить заново дом, посадить вокруг него сад, собрать урожай, сделать запасы и пригласить друзей в новый, чистый и уютный дом, дом настоящей женщины. Которая умеет просто быть, чувствовать и по-настоящему доверять и себе, и другим, и Господу Богу.