Место под солнцем. Беньков и Фешин

В Музее русского импрессионизма открылась новая выставка. И снова это напоминание для широкой публики сразу двух почти забытых имен: Павла Бенькова и Николая Фешина — чьи судьбы и творчество развивались рядом и как будто по одному сценарию, хотя и характером, и живописным видением эти художники расходились кардинально.

И аристократичный, немного замкнутый Фешин, и простоватый, активный Беньков родились в Казани. Там же, в стенах Казанской художественной школы и началась их многолетняя дружба, продолжившаяся затем в Императорской академии художеств в Петербурге. Здесь, однако, сразу произошло событие, нарушившее симметрию их судеб: Фешин попал в класс Ильи Ефимовича Репина, что было исключительно престижным и завидным жребием, и окончил академию с золотой медалью. Беньков же оказался в мастерской Кардовского, чем был очень недоволен, прогуливал занятия, занимался по своей инициативе у Репина и в итоге был отчислен, не явившись к началу очередного учебного года из заграничной поездки. Позже ему разрешили представить картину на соискание звания классного художника, что он все-таки вовремя выполнил и звание получил.

Николай Фешин. Портрет П. П. Бенькова. Не позднее 1923. Холст на картоне, масло. Государственная Третьяковская галерея

Несмотря на все различия в характерах и, как следствие, обстоятельствах жизни двоих друзей, оба они после окончания учебы решили вернуться в родной город и поступили преподавателями в ту самую художественную школу, которую в свое время окончили. Авторитет обоих художников был в это время настолько велик, что все ученики школы разделились на два враждующих лагеря — «беньковцев» и «фешинцев». Однако при всем желании столкнуть двоих друзей в противостоянии, это так и не удалось: миролюбивые художники ценили свое общение больше, чем азарт соперничества.

Павел Беньков. Усадьба. 1914-1916. Холст, масло. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань

Однако, сравнивая работы обоих авторов, мы не можем не заметить их принципиально разные подходы к живописи. Ясный, иногда утрированно открытый колорит Бенькова спорит с изысканной, немногоцветной, почти монохромной палитрой Фешина, звучащей в диапазоне от черного к белому с редкими яркими акцентами. Композиционная строгость и четкость первого противопоставлена изощренной многослойности второго. Мягкие, как будто переливающиеся на солнце нежные мазки — и густое, пастозное месиво краски, оживленное острыми, как будто хрустальными всполохами холодного серебристого цвета.

Николай Фешин. Катенька. 1912. Холст, масло. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань

В своих выразительных и загадочных портретах Фешин оперирует виртуозно точной линией и пастозной массой красок. Из этого сумрачного, таинственного месива с обескураживающей точностью внезапно и неожиданно проявляются яркие и значимые детали: острые взгляды, мягкие очертания лиц (особенно это характерно для детских образов), быстрые завитки волос, как будто тронутые легким ветерком. Вся живописная масса плывет, движется, растет, вплетается в угадываемые глазом формы и снова растворяется в хаосе пастозных мазков.

Павел Беньков. На Волге. Ташёвка. 1914-1915. Холст, масло. Частное собрание, Москва

Совсем другое чувство формы и пространства мы наблюдаем на полотнах Бенькова. Любимый им пейзажный жанр позволил максимально полно и выразительно воплотить присущее художнику обостренное видение воздуха и света. Яркий, контрастный или приглушенный, рассеянный солнечный свет наполняют каждое касание кисти, каждый оттенок его палитры. Вид на Волгу в деревне Ташёвка, где семья Беньковых снимала дачу после женитьбы художника, пронизан влажным речным воздухом. Все формы мягко вибрируют, трепещут, подчиняясь движению этого напоенного влагой пространства. В оттенки теплого, золотистого колорита вплетены солнечные лучи, оживляя и просвечивая каждый мазок.

После революции оба художника вынуждены были спасать свои семьи, так или иначе связанные с дворянским сословием. Да и сами выпускники Академии, преподаватели художественной школы оказались под угрозой причисления к «бывшим» со всеми вытекающими последствиями. Получив еще в начале века известность и любовь американских коллекционеров, Николай Фешин обратился к ним за помощью в оформлении выезда в Соединенные Штаты. После года бюрократических формальностей в 1923 году он вместе с женой и дочерью навсегда покинул Россию.

Николай Фешин. Миссис Фешин с дочерью. 1925. Холст, масло. Собрание Вадима Коссински, Москва

Павел Беньков до конца 1920-х годов пытался выжить в советской Казани, зарабатывая преподаванием в родной школе, за несколько лет сменившей полдюжины названий и пережившей еще больше административных перипетий, и оформлением спектаклей. Однако после поездки в Узбекистан он так влюбился в эту солнечную патриархальную страну, как будто не подвластную ни времени, ни политическим переменам, что решил окончательно перебраться туда, а потом перевез и семью.

Николай Фешин. Портрет Александры. 1926-1927. Холст, масло. Частное собрание, Москва

В новых условиях обоим художникам сопутствовал успех. И в их художественной практике произошли изменения, стиль обоих как будто отточился, кристаллизовался, стал отчетливее и яснее. После нескольких удачных лет в Нью-Йорке у Николая Фешина обострился туберкулез, доктора рекомендовали сменить климат, и художник переехал в многонациональный и мультикультурный Таос в Нью-Мексико, где местные индейцы, мексиканцы, потомки испанских колонизаторов и европейские эмигранты составляли пеструю толпу, напоминавшую смешением народов и языков Казань. Освоив местные традиции архитектуры домов-адобе из необожженной глины, Фешин принялся за строительство собственной усадьбы. Так называемый «русский дом» соединил в своем облике и традиции русского деревянного зодчества, и черты позднего модерна, став цельным и законченным ансамблем, гармоничным и прекрасным. Трагедия Фешина разыгралась к окончанию стройки. Любимая жена Александра, которая была для художника центром и основой его жизни, по не до конца ясным причинам решила прекратить их отношения. Потрясенный и потерянный Николай с дочерью Ией отправились в поездки по стране, а непреклонная Александра окончила жизнь в нищете в роскошном доме, построенном мужем, расплачиваясь за обеды его картинами.

Николай Фешин. Портрет девочки из племени Таос. 1930. Холст, масло. Частное собрание, Москва

В Таосе палитра Фешина обогатилась впечатлениями яркого местного колорита и стала свободнее и смелее. Портреты индейцев под его кистью утратили оттенок этнографических штудий и экспонатов кунсткамеры, характерный в это время при изображении подобных сюжетов. Любопытные черты костюма или антуража в работах русского мастера играют роль выразительных, но второстепенных акцентов, когда главное внимание всецело занимает характер и настроение персонажа, особенно ясно и остро воплощенные во взгляде.

Николай Фешин. Портрет Дуэйн. Около 1926. Холст, масло. Sepherot Foundation, Лихтенштейн

Работа живописными массами в эти годы становится еще виртуознее, смелее и точнее, колорит, при всей своей изысканности, ярче. Существует легенда о манере Фешина. Когда почитатели и ученики спросили, как ему удается так точно положить мазок нужного оттенка в идеально нужное место полотна, он ответил: «Это же очень просто. Берете нужный оттенок и кладете его в нужное место». Действительно, выразительная мощь и глубина пространства, рожденные из абсолютно (на первый взгляд) случайного и хаотичного красочного месива, восхищают и в портретах, и в ароматных натюрмортах, и редких у Фешина пейзажах, вылепленных масштабными рваными мазками с острыми, изящными акцентами, которые наполняют все живописное пространство хрустальной чистотой и хрупкостью.

Николай Фешин. Арка. Калифорния. 1925. Холст, масло. Собрание Александра Дадиани, Москва

Столь же плодотворным оказалось воздействие солнечного климата Бухары и Самарканда на живопись Павла Бенькова. Его светолюбивый и солнцелюбивый талант нашел здесь богатую почву для творчества.

Павел Беньков. Дворик. 1947. Холст, масло. Государственный музей Востока, Москва

Чистые, прозрачные, ясные цвета палитры мастера со временем все больше наполняются светом, выбеляются, светлеют. Сияние теплого золотистого воздуха усиливает ощущение детской радости и безмятежности, заложенной сюжетом его работы «Дворик». Этнические мотивы здесь, так же, как и у его друга и соратника, не оттягивают на себя внимание, а служат деликатными декорациями к солнечному, жизнерадостному настроению картины.

Павел Беньков. Девушка-хивинка. 1931. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея

И жизнь, и творчество Павла Бенькова и Николая Фешина пришлись на сложные периоды исторических катастроф и художественных революций. Несмотря на все это в их полотнах, так же, как и в их биографиях, поражают удивительная цельность, последовательность и наполненность их жизненных путей. Увлеченность красотой окружающего мира и нюансами его многоголосого звучания — пожалуй, та основная черта, которая роднит этих непохожих художников и наполняет пространство их парной выставки сложным, но стройным равновесием.