Мама, папа, шесть детей и рак

4 января отмечается Всемирный день борьбы против рака. Героиня нашего сегодняшнего интервью не понаслышке знает об этой болезни и борьбе с ней. У Ольги шестеро детей – две дочери и четверо сыновей. Старшей – 22 года, младшему сыну всего пять. Недавно она перенесла тяжелое онкологическое заболевание, операцию, длительное лечение. Химия, облучение, обследования – и на фоне всего этого многодетная мама занималась воскресной школой, ставила спектакли, устраивала ярмарки. И тянула ещё одно своё дорогое детище – православную группу в детском саду.

Оля — вроде бы совершенно обыкновенный человек, не олимпийский чемпион, не духоносный старец, даже не борец за справедливость. Оле никогда не присудят великих наград, да и не уверена, что они ей нужны. Но рядом с ней неизменно хочется держать выше голову.

Познакомилась я с ней как раз благодаря детскому саду, и уже одного этого мне было бы достаточно. Все мои дети, да и дети многих наших прихожан, выросли в этом саду, и мы, мамы, были совершенно спокойны за своих чад, а им было очень интересно вместе играть, заниматься творчеством…

Я познакомилась с Ольгой десять лет назад, а через какое-то время мы стали общаться чаще — благодаря воскресной школе. Оля пишет прекрасные сценарии для праздников и спектаклей, а потом сама же помогает детям их ставить. Мои дочери-подростки с нетерпением ждут – ну когда же уже начнутся репетиции к пасхальному спектаклю. И не просто всегда готовы поучаствовать в подготовке праздников, а прямо рвутся и желают! И в этом своём желании они не одиноки.

Несколько лет я общаюсь с Олей довольно близко. Мы очень разные, наши мнения часто не совпадают по многим вопросам, но это не мешает мне восхищаться ею. Скажу честно, в этом разговоре для меня тоже открылись неожиданные вещи, подтвердившие слова одной моей подруги «снаружи все не так, как внутри».

Когда я гляжу на Олю, то невольно вспоминаю старый добрый советский фильм «Однажды двадцать лет спустя». Так что позволю себе задать несколько вопросов в стиле встречи старых одноклассников.

Всем мама

— Оля, расскажи, как ты познакомилась с мужем?

— Наше знакомство не назовёшь романтическим, потому что встретились мы на печальном мероприятии, которое меньше всего подходит для амурных дел – на похоронах одноклассника. Потом начали встречаться, и за два года мне стало очевидно, что рядом со мной именно тот человек, которого я люблю и принимаю целиком и полностью. Потом свадьба, дети, встреча с Богом, какое-то внутреннее осознание, какие ценности мои, что мне близко, рождение детей… Всё как обычно.

— Вопрос, который лично меня очень волнует – твоя многодетность связана с верой? Когда вы начали жить церковной жизнью, думала ли ты, что вот все, буду теперь рожать, сколько Бог даст, православные должны быть многодетными и т.д.?

— Я так не думала и не думаю. Если честно, я считаю, что не все обязаны иметь много детей, и уж тем более по десять. Родители должны отдавать себе отчет, насколько они могут обеспечить своих детей. И тут даже не столько о материальной стороне речь, скорее, могут ли они обеспечить им нормальные отношения в семье. Я всегда считала, что вот так, обязательно подряд и немедленно, бездумно, что ли, не надо рожать детей. Можешь реально понести это – замечательно. Не можешь – подожди, когда сможешь.

Дело в том, что нам первый ребенок дался очень тяжело. Рожала я тогда по блату (образование-то медицинское, знакомые везде), в институте акушерства и гинекологии, и получила, увы, по полной программе. Так что я, молодая и здоровая женщина, после рождения первого ребенка на какое-то время превратилась в инвалида. После этого мне путь в роддом был заказан. Я просто даже представить себе не могла, что я еще раз пойду в роддом. И поэтому, когда я забеременела вторым ребенком, мы сознательно искали акушерку и готовились родить сами. Нам очень повезло, была замечательная женщина, которая мне, человеку упертому по своему медицинскому образованию, столько открыла нового. И в родах я четко чувствовала, что ответственность за этот процесс должна быть на мне, а не на враче. Были даже некоторые осложнения, но мы благополучно родили.

Можно по-разному относиться к домашним родам, но у меня, после того, как я родила в домашних условиях, в любви, в комфорте, в осознании процесса, была такая эйфория! После всего ужаса от первых родов, ужаса от роддома… А дома я на следующий день уже полы мыла, потому что прекрасно себя чувствовала!

У меня никогда не было мысли, что обязательно надо, положено по долгу, еще родить сколько-то детей. Просто в определенный момент мне начинало хотеться ребенка. Пока я ребенка кормила, пока он у меня маленький на руках – не хотелось. А когда я ребенка от себя отпускала, то начинала чувствовать, что я ПРАЗДНАЯ. Говорится про беременную женщину «непраздная».

И от беременности я получала удовольствие, и от родов тем более. В этом смысле мне очень повезло – мой муж так прекрасно помогает мне в родах, что этот процесс большая радость для нас. И он не только
роды принимал отлично, но лучше врачей в консультации по сердцебиению плода определял положение ребенка. Врач говорила, что тазовое предлежание, а он прямо ухом без всякого стетоскопа послушал, где сердечко бьется, и говорит: «Головное!». И был прав!

— А ты когда-нибудь ставила себе предел, думала в таком ключе «ну вот пять-шесть-семь, я еще потяну, а вот больше…». Я всегда ставила себе предел, кажется, это была цифра шесть.

— Да нет, я не ставила. Ну десять, наверное, нет… Хотя, если бы я раньше начала (смеется), может и десять бы.

Честно говоря, я чувствую в себе мать не только по отношению к своим детям. Моя «мать» как-то перешла уже в такое состояние, что я ощущаю материнские чувства к другим детям, к другим людям. Мне хочется всех как-то собрать, согреть, прижать, успокоить, утешить. (прим. автора – это в самом деле так, дети тянутся к Оле, и взрослые тянутся. Например, она устроила еженедельные посиделки с шитьем игрушек для знакомых женщин, уставших от домашней рутины. Для всех, кто туда ходит, это отдушина и утешение, отвлекающее от личных трудностей).

— Что для тебя самое важное в детях?

— Для меня самое главное, чтобы у них были мир и любовь между собой. Я с ними все время говорю, что братья-сестры это самое близкое, что у тебя есть. Еще бы хотелось, чтобы дети были в гармонии сами с собой, в семейной жизни или как-то еще. Чтобы на душе было спокойно, чтобы они понимали сами себя, что им нужно и шли к этому.

Болезнь

— Оля, хочу спросить о трудностях. Ты перенесла тяжелую онкологию, операцию, лечение. Была угроза жизни. Чего ты боялась больше всего?

— Больше всего я боялась оставить детей сиротами. Это, конечно, был самый большой страх. Очень переживала, особенно за старшую дочь, понимая, что в глобальном смысле все ляжет именно на ее плечи. И потом, главное беспокойство было о том, что я-то знаю каждого своего ребенка так, как никто не знает. У кого что  внутри, какие проблемы, кто ранимый, кто чего боится… Я каждому из них могу помочь, понять. Как без этого они будут, если что?

— Дети понимали всю серьезность положения?

— Младшие, конечно, не понимаи. А трое старших в полной мере. Да и четвертый, немного попозже, но все равно. Помню, он как-то пришел из школы и спрашивает: «Мама, правда, что у тебя такая тяжелая болезнь?» Правда, конечно, но мы же боремся! Дети вообще очень боялись. Старшая дочь особенно. У нее как раз у одноклассника мама вот только умерла, с таким же диагнозом, как у меня. Но зато старший сын «взял в руки молитвослов». Он так-то совсем не молитвенник, а тут пробило.

Когда я от них первый раз уехала на обследование, это было удивительно. Они ведь никогда одни не оставались, без меня. Некому было их оставить, мы всегда были все вместе. И когда я вернулась, то обнаружила чистый, буквально вылизанный дом. Они без меня от растерянности, не зная, что делать, все скребли и мыли… Чтобы занять себя, заглушить страх. Напекли к моему приезду какое-то невероятное печенье. Сейчас, конечно, опять уже расслабились (улыбается).

— Ты впервые за долгие годы оказалась одна на несколько дней, когда ездила на обследования, лечение. Как ты это восприняла? (Спрашиваю Ольгу, а сама думаю – вот это да, никогда одна или с мужем, всегда вместе с детьми! А я-то считаю, что у нас мало возможностей…)

— О, я вот только сейчас, когда младший пошел в сад как следует, впервые по-настоящему оценила, как хорошо, когда можешь уделить себе внимание. И когда я ездила одна, то вместе со страхами и беспокойством от болезни было какое-то удивление и радость от того, что идешь, куда хочешь, ешь, что хочешь, никто не дергает, сама себе хозяйка. Никто никуда тебя не тянет, не капризничает, не злится, что ты долго стоишь в магазине…

Конечно, когда я поехала уже на операцию, надолго, я заскучала без детей, мне сильно их не хватало. Помню, муж приехал ко мне, спал на стульях, ухаживал. А приехал с одной сумкой поясной, в которой документы, деньги и зубная щетка. Даже расческу не стал брать, постригся покороче специально.

— Изменила ли болезнь тебя, детей, семью в целом?

— Да, конечно. Это была такая глобальная встряска для всей семьи. Но я могу, не рисуясь, по-честному сказать, что на самом деле болезнь – какое-то особое, удивительное время.

Конечно, первые дни, когда все обнаружилось, было ужасно. Растерянность, страх, тоска… А потом я жила в постоянном ощущении чуда. Проходила через все эти тяжелые обследования, лечение, операцию, и чувствовала все время непосредственную близость Божью. Это было очень счастливое время, честно.

И тот нарыв, который копился во мне несколько лет до этого, постоянный стресс (были тяжелый семейные обстоятельства, потеря работы у мужа и т.д. – прим. автора), чернота, безысходность – его будто проткнули. Все это ушло. Однозначно эта болезнь была нам всем на благо.

— Когда ты болела, лечилась, тебе все эти общественные дела помогали или мешали? Я помню, как тебе плохо было, во время химии и облучения, а ты занималась воскреской, спектаклями, праздниками в саду.

— Помогали, однозначно. Я помню, батюшка говорил, что не надо Олю загружать. А я хотела – загрузите меня, мне надо, благодаря этому я ощущала, что я деле, в работе!

Мне не надо было думать о своей болезни. Мне вообще нужен был долгий настрой, на долгое время, цель где-то впереди. Я думала, что нужно собрать себя, пройти через все это, потому что есть дальние цели. Настраиваться на долгую жизнь! Мы ведь с сыном заключили контракт. Когда он узнал, что я заболела, говорит – мам, ты что вообще, а мы? Я хочу заключить с тобой контракт, что ты будешь с нами, минимум на 25 лет!

Будни

— У тебя есть (или было) призвание?

— Все-таки, наверное, дети. Хотя когда-то очень хорошо шла медицина, и в какой-то момент я думала, что это мое призвание. Но в итоге дети. Свои, чужие. Хотя, честно говоря, порой хочется все это бросить (чужих, конечно – прим. автора) и заняться совсем другим. Вот сейчас, например, мне больше всего хочется делать игрушки.

Уехала бы в свою деревню, сидела бы и шила кукол в тишине. Мне всегда очень нравилось делать что-то руками – шить, делать кукол, макраме, много чего. Этим я с большой радостью занимаюсь. Придумываю игрушку, ткань подбираю, шью. Ну и сценарии интересно. Хотя, бывает, трудно идет, а потом процесс запускается – и хочется сразу и то добавить и это, и для одного роль написать и для другого, и этого ребенка ввести в спектакль и того. Особенно, когда от детей и родителей есть отдача, это очень большое дело!

Вообще у меня все время шуршат в голове идеи и проекты, но я не представляю, как все их реализовать в наших условиях. (Помню, как мы с Олей обсуждали проект создания клуба для реабилитации женщин после родов. С физической, душевной, творческой и духовной составляющей. Такие были интересные задумки…)

— И последнее – есть ли какая-нибудь мечта или цель, хотя бы на ближайшее будущее?

— Вообще-то, пожалуй, да, хочется кое-чего. Вот побыть с мужем вдвоем, как-то обратить больше внимания на него. Дети уже большие, самостоятельные, на старших можно положиться. Более того, старшие сами нас подвигают к этому, вот подарили нам подарочный сертификат в кафе на двоих. Предлагают куда-нибудь съездить, сходить вдвоем. Осталось папу уговорить.

А еще мне хочется маленького. После лечения, когда пришла в себя, стал регулярно сниться малыш. Кто знает, может из детдома когда-нибудь… Мне всех жалко, хочется, чтобы у всех было детство. Сгрести всех к себе под крылышко. Но для этого нужна поддержка, а я пока после болезни не чувствую в себе сил на это.

Что-то мне это напомнило… Может быть, сама Оля с этим и не согласится, но вспомнился мне последний эпизод того самого фильма «Однажды, двадцать лет спустя». Как героиня отвечает на вопрос «Чего вы ждете от жизни?» — «Я жду ребенка». И улыбается.