Заседание 162. Я снова сдаю экзамен

Доброй пятницы, дорогие сёстры, сегодня ничего полезного не будет, сегодня будет длинная история из жизни. Из моей, разумеется. Так уе получилось. Выставка «Искусство куклы» уже через месяц, стенд оплачен, экспонаты не готовы. На меня это, в общем, непохоже — если иметь в виду меня теперешнюю. В последний раз я доводила дело до аврала на зимней сессии последнего курса института. На летней уже не доводила. Но, видимо, судьба повторить: обстоятельства сложились таким образом, что эта страшная и ужасная выставка будет как бы моим госэкзаменом (причём международным) по новой специальности, которую я старательно получала ровно 5 лет. Правда, дома и без преподавателей. Но факт остаётся фактом: позади 10 семестров, тонны перепорченных материалов и мегабайты новых знаний.

А думать я временно всё равно больше ни о чём не способна, поэтому буду вспоминать, как всё начиналось и продолжалось. И продолжается пока что.

Началось всё, как водится, в раннем-прераннем детстве. Игра в куклы в нашем детском садике носила характер обязательной эпидемии. Все поголовно девочки приходили в садик с корзинками, которые практически у всех были одинаковыми — сообразно ассортименту «Детских миров». В корзинках лежали столь же одинаковые пупсики. Большие куклы были не в почёте, а игра заключалась в основном в обмене. Одёжками. Для пупсиков. Поскольку пупсики, как уже говорились, были одинаковыми. Одёжки шились дома в выходные. Все девочки начиная с пяти лет были швеями-миниатюристками а также модельерами кукольной одежды. Вязаные одёжки ценились дороже. Поэтому многие девочки также умели вязать на спицах или крючком или и тем, и тем.
А у одной девочки была привезённая «оттуда» кукла Барби. Мы тогда не знали, что это Барби, и называли её «французская кукла». Всё женское поголовье садика стояло в очереди, чтобы посмотреть на это чудо. Чудо было потёртое, носило на себе отпечатки собачьих зубов, а вот одежды не носило. Потому что мы умели шить на наших одинаковых пупсиков, но шить на куклу, которая была практически как настоящая девушка, никто из нас не умел и не дерзал.

Нам она казалась прекрасной принцессой — несмотря на свалявшиеся волосы и полустёртое лицо. У неё ноги сгибались в коленках! У неё была фигура! По детской своей невинности мы не видели в ней совершенно ничего неприличного. Подержать её в руках хотя бы несколько секунд — о, это было счастье.

И какое несчастье (для меня) было потом оставаться со своими ужасными яйцеголовыми пупсами из пластмассы, которые были похожи на человеческих младенцев не больше, чем на… скажем, пакет кефира. Или на валенок. В общем, только детское воображение могло наделить их антропоморфными чертами, но, понятное дело, на фоне «французской куклы» это был тяжёлый и довольно безрадостный труд.

Были ещё бумажные куклы, вполне похожие на настоящих людей, с набором бумажных платьев на магнитиках. Однако в моём восприятии это и вовсе было чистое издевательство. Потому что картонки эти не годились даже на то, чтобы спать в корзинке. Двухмерность меня раздражала. Ни картинка, ни игрушка — ерунда какая-то.

А мой папа в моём детстве был электриком, хотя уже и поступил тогда в институт на геолого-разведочный. И у нас дома постоянно водились цветные проводки из медных кабелей. Папа за пару минут мог скрутить из них маленьких человечков, у которых гнулись и ручки, и ножки — почище, чем у детсадовской «французской» звезды. Но у них был другой недостаток: у них не было ничего, кроме скелета.

А мне хотелось, чтобы у меня на полке в кукольной квартире вместо пупсов жила маленькая, но настоящая балеринка. Как в телевизоре. Однажды — было мне лет 5, наверное — я впервые в своей жизни попыталась сотворить текстильную куклу на каркасе. Взяла тряпочку, вату, иголку с ниткой и — увы — толстую алюминиевую проволоку. Которую я вполне легко гну руками сейчас, но в пять лет эта проволока казалась жёсткой, как стальной штырь. Проволока благополучно пропорола ткань, я разревелась и больше не дерзала нарушать законы природы.

Не дерзала я тридцать лет.
Ну то есть не то чтобы совсем не дерзала: лет в 11 я слепила куклу из глины на каркасе из той же кабельной меди. И упражнялась с разными материалами до третьего курса ненавистного музыкального училища (иногда прямо на лекциях, под партой).
Но в 19 лет мне выпало нелёгкое испытание: в одной воскресной школе меня попросили сделать всё необходимое для кукольного спектакля. То есть кукол, реквизит, три смены декораций… Это был адский и неблагодарный труд, объём работ был ужасающий. Я всё сделала, но с тех пор больше о куклах и думать не могла.

Пока однажды, после многих событий, произошедших в моей интересной жизни, я, стоя под душем, не посмотрела на шов силиконового герметика в ванной: в углу мастер положил его недостаточно аккуратно, и шов начал рваться. Я потянула за край, и у меня в руках оказался кусочек резины. Самой настоящей резины. Она растягивалась, сгибалась, она была настоящая. А ещё… а ещё её можно было купить в любом строительном магазине. Впрочем, и покупать было не надо: от ремонта в кладовке остались запасы.
Теперь я поняла, из чего можно сделать плоть для папиных проволочных «скелетиков»…

Я не стала выскакивать из ванной голышом и орать по-гречески, я с присущим мне самообладанием всё-таки оделась и только после этого, роняя всё на своём пути, понеслась в кладовку.
Это случилось в декабре ровно 5 лет назад.

Как любой нормальный первооткрыватель, я первым делом полезла в Интернет: искать описание процесса изготовления куклы из силиконового герметика. С превеликим трудом нашла лишь пару заявлений о том, что кто-то, подобно мне, воспылал неодолимой решимостью сделать это. Однако этим объявлениям было по паре лет от даты написания, однако никаких практических результатов выложено не было.

Взамен полного отсутствия информации Небеса даровали мне нечеловеческий энтузиазм. Это состояние продлилось почти год, к концу которого мои поделки приобрели некоторое сходство с человеческими существами. Силикон оказался наиковарнейшей сволочью из всего, во что мне доводилось вляпываться до тех пор. Если бы не мистическая уверенность в том, что я вот-вот достигну цели, я бы уже после первого опыта оттирания вязкой субстанции от стола, пола и себя, бросила эту затею и мирно ушла бы в шарнирщики.

Однако только силикон обещал мне, что однажды я смогу сделать куклу, у которой будут гнуться даже пальчики на ногах.
(Да, однажды мой доктор поставил мне диагноз «перфекционизм». Однако после десятиминутной дискуссии, будучи зафиксирован стулом, он согласился взять свои слова обратно.)

С герметиками я провозилась больше года, перетаскав на помойку центнеры поломанных гипсовых форм и убитых пластилиновых мастер-моделей. Да, ведь, в отличие от кукол из материалов для лепки, куклы из материалов для литья готовятся не сразу, а в три этапа. Сначала кукла лепится полностью из чего-нибудь, с чего можно снять форму. Это и есть мастер-модель. Потом эта практически совершенно прекрасная вещь погибает частично или полностью при формовке.

От красоты остаётся комок пластилина и тяжеленные гипсовые формы, куда потом под аккомпанемент соответствующих моменту выражений закладывается липкий, как мёд, и воняющий уксусной кислотой герметик и каркас. Формы закрываются, и следующие сутки мастер нервно бродит вокруг, переживая, не сдвинулся ли каркас при закрытии. И ровной ли получится поверхность, и не будет ли раковин, и не слишком ли толстым окажется шов… Застывший силикон уже никак не исправляется по поверхности: не шлифуется, не полируется, не травится… Что вышло, то вышло. Поэтому через раз открытие форм сопровождалось громким воплем и бурной истерикой на протяжении нескольких минут. (Оно так и до сих пор происходит иногда.)

Непрекращающиеся поиски путей апгрейда привели меня на форум профессиональных гримёров, и там я узнала про профессиональные силиконы для грима и аниматроники. К счастью, мои куклы из герметика имели некоторый спрос, и скопленных от изготовления на заказ Северусов Снейпов денег хватило на покупку пары баночек американской мечты. Делала я это зажмурившись, поскольку слова «значение жёсткости данного компаунда составляет 30 единиц по шкале Шора класса А (эластомеры)» на тот момент казалась мне столь же понятными, как сейчас вам. Однако следующей строкой техпаспорта было отсутствие усадки, которая так печалила меня при работе с герметиками.

Хотя стоили эти баночки в пересчёте на объём ровно в 10 раз дороже.
Но уже ничто не могло остановить меня на пути к заветной цели: красивым, выразительным и подвижным пальцам на кисти руки общей длиной два с половиной сантиметра.
Я так думаю, что за годы моего пребывания здесь по пятницам у всех сложилось впечатление, что Дунаева — это такой специальный никогда не унывающий персонаж, постоянно пребывающий в позитивном настрое и преисполненный работоспособности и творческих планов.

Расслабьтесь. Дунаева такая весёлая только по пятницам. То есть, по четвергам — в те утренние часы, когда она пишет колонку. В остальное время она угрюмый интроверт, полный страха перед будущим и перед силиконом, с которым это будущее на данный момент тесно связано.

Сегодня число художников по куклам, работающих с силиконом, несколько увеличилось по сравнению с 2010 годом. В России нас уже то ли двое, то ли трое — я, разумеется, говорю о тех, кто уже выложил свои опыты в Интернете, но не учитываю при этом тех, кто делает ростовые куклы известного назначения, а также кукол-«реборнов». Если сосчитать всех, то, возможно, наберётся десяток. Ещё один из Украины, одна из Англии и всем нам семпай Коэн из Голландии, который, правда, работает не с силиконом, а с другим видом резины.

То есть мне уже есть на кого нервно оглядываться.
Хотя и раньше, глядя на гладкие, точёные лица фарфоровых авторских красавиц, я понимала: прежде чем вылезать на выставку, мне надо суметь так же. Хотя у меня и никакой не фарфор, а самый что ни на есть силикон. И никакое «а зато у них всё гнётся» на выставке не поможет. Теоретически перед моим стендом зритель должен замереть дважды: сначала от красоты, а потом и от функционала. Но если он не замрёт в первый раз, то для повторного замирания я его уже не догоню.
Сейчас моя френдлента наполнена произведениями искусства, каждое из которых будет оппонировать мне на моём экзамене в середине этого декабря. Если честно, я нахожусь в некоем подобии тщательно скрываемой паники. Шило, столько неутомимо и безапелляционно толкавшее меня на подвиги, в последнее время замерло в смущении и нерешительности. Компания будет не для начинающих вроде меня.

Но, кроме шила, у меня есть ещё один помощник: жаба. Каждый раз, когда я в ужасе обещаю себе, что, в конце концов, в любой момент могу отказаться и не участвовать, она грозно возникает перед моим мысленным взором и машет перед ним квитанцией об оплате стенда.

Так что, дорогие сёстры, у нас всё ещё есть надежда встретиться в Гостином Дворе. Впрочем, даже если моя паника одолеет мою жабу, вы всё равно получите массу удовольствия, если окажетесь там с 11 по 13 декабря.