Записки крёстной

Каждая крёстная — всегда немного фея. Во всяком случае, должна бы ею быть. Я пишу это, будучи крёстной мамой в квадрате. Моему старшему крестнику сейчас девятнадцать, младшему  — пять.

Старший уже подрабатывает, учится на вечернем и выкладывает «В контакте» свое фото с девушкой, подписывая: «Единственная». Младшего ждут развивающие книжки с наклейками. За годы «крестного материнства» я, наверное, мало чему научилась (на фей не учатся, ими становятся) — но крёстная из меня, пожалуй, получилась. Об этом я и хочу рассказать.

… Когда я стала крёстной в первый раз, мне исполнилось всего тринадцать лет. Сейчас бы такой номер точно не прошел. Но дело было в глубокие «махровые» девяностые, и тогда на многое закрывали глаза. Или еще не успели открыть. А может, акселерация сыграла в мою пользу, и подростком я выглядела старше своих лет. Во всяком случае, вопросов о возрасте мне никто не задавал.

В то время я сама делала в Церкви первые шаги и едва ли полностью понимала, на что «подписалась». Впрочем, меня быстренько просветили. Нет, не священник, что вы — тогда об огласительных беседах никто и не слыхивал. Но просветители тем не менее находились. И о «большой ответственности» крёстных родителей я узнала задолго до того, как мой крестник сказал первое слово.

Но время шло, и нашлись другие просветители. Как выяснилось, со статусом восприемников и их функциями не все так однозначно. Небольшой экскурс в церковную историю: в ту эпоху, когда крещение могло стоить человеку жизни, поручитель (он же восприемник) требовался как раз взрослому — чтобы подтвердить: это, мол, наш человек, он в Церковь серьезно пришел, а не «позавтракать закатился». Когда крещение младенцев превратилось в норму, церковность семьи сама по себе служила гарантией того, что крещальный дар не превратится в зарытый талант.

Сейчас, как вы знаете, у нас все с точностью до наоборот. Да и всякой другой путаницы хватает, не говоря уж о предрассудках. (С моим крещением — здрасьте, «махровые» восьмидесятые — вообще трагикомически получилось: тетя-восприемница приняла крещение практически одновременно со мной — с разницей в какие-нибудь четверть часа…)

Для себя я уяснила одно: каким бы «гарантом» ни выступал крёстный родитель, какую бы ответственность за воцерковление крестника на него ни возлагали — основная задача «воспитания в вере» (или воспитания веры?) все же лежит на семье. С мамы и папы ни грамма ответственности восприемники не снимают. Если у ребенка перед глазами нет родительского примера, если «кумовья» воспринимаются лишь как источник дополнительной финансовой помощи — никакая крёстная не поможет, даже если она и впрямь фея с волшебной палочкой наперевес.

В этом плане мне повезло: родители старшего крестника (сам он приходится мне троюродным братом) всегда относились к Церкви с уважением — хотя в «воцерковленных на всю голову» так и не превратились, что не может не радовать. Первые шаги в храме он и его старший брат сделали под руководством своей родной, а не крестной мамы — что так же не может не радовать. Крестной маме оставалась роль единомышленницы и советчицы (даже не «соратницы» — это слишком громко).

Наверное, это и есть самый лучший вариант из возможных, когда родители и восприемники мыслят в одном направлении и поддерживают хорошие отношения, не столько родственные, сколько просто человеческие. Действуют единым фронтом, но при этом не воюют. Стоит этой ниточке порваться — и тут уж не до крестников…

Что еще мне предстояло понять в своем «новом звании»? Одну простую и вместе с тем сложную вещь: воспитание кого-то в православии начинается в первую очередь с себя. Твоя собственная вера и убеждения могут иной раз иметь больше влияния, чем любое занудное рассуждение на религиозную тему.

Впрочем, религиозных разговоров у меня с крестником было столько, что можно пересчитать по пальцам одной руки. Только один раз мы с ним попытались помолиться вместе. Да и то — обстоятельства заставили. Только один раз я предприняла попытку научить его текстам молитв — тоже, в общем-то, обстоятельства заставили: мальчика стали беспокоить ночные кошмары. Вот тут-то крёстная и понадобилась — чтобы повесить над кроваткой изображение поклонного креста (тсс: распечатала фотографию из паломнической поездки, причем не из своей) и подсказать, как перекреститься и что при этом сказать. Крестник ухватился за предложение железной хваткой: раз крёстная сказала — значит, так и надо сделать!

И только один раз у меня с подросшим крестником произошла беседа «про это». Да-да, правильно, тоже обстоятельства заставили (а как вы догадались?). Не знаю, дошли ли до него мои слова о том, что секс — это не только удовольствие, но и ответственность за любимую… Но отторжения, во всяком случае, не вызвали. Опять же — пример родителей гораздо убедительнее. Вспоминаю «единственную» из «В Контакте» и думаю: может, крестник у меня в своего папулю пошел — тоже однолюб?

Как вы поняли, «религиозного воспитателя» из меня не получилось. Наверное, потому, что меня в этом отношении тоже мало кто «воспитывал». Из собственного детства я вынесла один важный урок: лучше всего ребенок «возрастает в вере», когда его оставляют в покое. С детской Библией и Богом наедине. А еще — с хорошими книжками, хорошими мультиками и фильмами. Без культурной «закваски» верующего человека не вырастишь — разве только исполнителя обрядов. (Хорошо, если не тупого исполнителя.)

Вот для этой цели у меня было отличное поле деятельности — подарки крестнику на день рождения (вернее, крестнику и его брату — ни о каких преференциях не шло и речи). Конечно, были среди них и мячики, и веселые игры — но в первую очередь книги: те самые сказки, на которых росли мои ровесники и я, те самые авторы, без которых лично мне трудно представить нормальное детство: Николай Носов, Джанни Родари, Джон Толкиен, замечательные сказочницы-шведки… Ну и без «Хроник Нарнии» в домашней видеотеке не обошлось — куда же без них. И без красочной книжки про Александра Невского — ведь мой крестник носит это распространенное, но звучное имя… Кстати, рос он ребенком читающим (йессс!..), а не только «в-компьютерные-стрелялки-играющим». Во всяком случае, книги из школьной библиотеки брал регулярно.

А у крестной тем временем было (и, в общем-то, осталось) еще одно поле деятельности. Все эти годы в «молитвенном списке» мое крёстное чадо стояло одним из первых — практически сразу после родителей. Уж эту-то «обязанность восприемницы», элементарную и необременительную, мне никакие обстоятельства выполнять не мешали. Признаюсь вам честно: втайне меня мучило, что мой долг крёстной сводится по большей части к одной молитве. Черту под моими «мучениями» подвели слова одного афонского старца, чисто случайно попавшиеся мне на глаза: «Меньше надо твердить детям о Боге. Лучше о них почаще Богу говорить…» Выходит, все было правильно?.. Пусть они вырастут людьми, Тебя знающими.

Но самое главное и самое трудное — наверное, просто любить своих крестников. Интересоваться их жизнью и проблемами. Ходить с ними летом на пляж, вместе собирать дачную клубнику, кататься на каруселях, безобидно хулиганить, зимой пинать шайбу за неимением клюшки, а ранней осенью гонять в футбол на болоте за домом родственников (причем в юбке и на каблуках). Принять их, повзрослевших, как равных, а не уподобляться тому королю: «Почему мне не доложили, что ты уже вырос!» Одним словом, быть немного феей. Чтобы крестник радовался не столько твоим подаркам, сколько твоему приходу. Чтобы слова «моя крёстная!» стали кличем радости.

… Сейчас то же самое мне предстоит пройти со вторым крестником. Пройти, но не повторить. Он родился уже в другом веке и растет в другой семье — так что с ним многое будет иначе. Только одно не изменится. Только одно я знаю теперь точно: самое лучшее «православное воспитание» — это когда тебя любят.