«Я часто вижу уроки рисования, которые убивают в детях творческое начало»

Художницу Аню Десницкую мы любим за ее чудесные иллюстрации к детским книжкам. Среди них «Два трамвая» Осипа Мандельштама, сделанные в соавторстве с Александрой Литвиной «Метро на земле и под землей» и вышедшая в 2016 году «История старой квартиры». Последняя была переведена на несколько языков и получила престижную премию «Золотое яблоко» на Международной биеннале иллюстрации в Братиславе, а также номинировалась на премии в Германии и Франции. В этом году Аня попала в список из 76 художников, которые примут участие в выставке иллюстраторов на Болонской книжной ярмарке, главном международном событии в области детской литературы. Всего в конкурсе участвовало почти 3 тысячи человек из 62 стран мира.

Аня, расскажите, пожалуйста, как вы оказались в списке участников Болонской выставки иллюстраторов.

Чтобы попасть на эту выставку, надо послать свои работы. Жюри выбирает около 70 человек, которые потом участвуют в выставке. Один художник из их числа становится победителем и получает довольно большую сумму и контракт на книгу. Не думаю, что стану этим человеком. Но и быть одним из участников — очень почетно и приятно для меня. Это четвертый раз, когда я посылала свои иллюстрации и, честно говоря, не ожидала, что меня выберут.

Работы, которые были отобраны для участия в выставке, — это ваши иллюстрации к книге “Gina from Siberia” («Джина из Сибири»). Расскажите, пожалуйста, о ней. 

Мне написали авторы книжки — американки Джейн Бернштейн и Шарлотт Глинн, мама и дочка. Они увидели мои работы в интернете, на сайте, где художники и иллюстраторы размещают свои портфолио. Их книга была об эмиграции из Советского Союза, и они пригласили меня проиллюстрировать эту историю. Я была очень рада этому, потому что у меня на тот момент не было работы. Закончив книжку «История старой квартиры», я не очень представляла, что мне дальше делать, а тут появился заказ, и я за него взялась.

Эту историю рассказали авторам их друзья, которые в 70-х эмигрировали из Новосибирска в Нью-Йорк вместе со своей собакой. Джейн и Шарлотт написали историю этой собаки-эмигрантки, фокстерьера по имени Джина: ей нравилось жить в Новосибирске, там было много снега, и у нее был друг Гайдар — собака породы хаски. Потом они поехали в Америку, и она была очень не рада, в Нью-Йорке ей все не нравилось. Но в конце концов она нашла себе там друга, ротвейлера Виктора, и увидела, что Нью-Йорк, в общем-то, не так уж плох, там тоже можно жить. Книжка заканчивается словами: «Maybe it wasn’t so bad after all, just different» («В конце концов, может, все было не так уж плохо, просто по-другому»).

Эта история основана на реальных событиях?

Да. Сейчас героиня — уже довольно пожилая дама со взрослыми сыновьями. Они на самом деле эмигрировали в 70-х в Америку вместе с собакой-фокстерьером. В книжке есть эпизод, как их не пускали с собакой в вагон, потому что в Австрии запрещен провоз собак в поезде. Им пришлось запеленать собаку, как младенца, и так проехать.

Иллюстрация к книге “Gina from Siberia”

На своей странице в фейсбуке вы рассказываете забавную историю о том, как американским заказчикам не понравились лыжники на одной из иллюстраций. Что с ними было не так?

Да, почему-то лыжники им не давали покоя. В книге есть картинка, где люди зимним вечером гуляют с собакой, а дети катаются с горки на лыжах. Заказчики написали, что это, конечно, очень красиво, Анна, но давайте мы лыжников уберем. Я сперва не поняла, почему. Стала объяснять, что так все и было в то время, советские дети во дворе катались на лыжах. Сделала им подборку фотографий — вот, смотрите, это правда. А они отвечают: ну да, но тогда выглядит так, будто в Советском Союзе было хорошо жить. Чего же они тогда эмигрировали, если им так весело? До последнего я боялась, что придется лыжников убрать, но все же мне удалось их отстоять.

Еще был эпизод. Мне прислали текст книжки и описание того, что в ней было нарисовано: люди стоят в очереди в магазин, эта очередь очень длинная, и вокруг нее военные с ружьями. Я им говорю, что это семидесятые годы, а не Гражданская война. Договорились, что обойдемся без военных с ружьями.

Иллюстрация к книге “Gina from Siberia”

Сейчас вы работаете над книгой «Транссибирский экспресс», которая должна выйти в этом году в издательстве «Самокат». Расскажите немного об этой книге.

Всегда немного тревожно рассказывать о книжке, которая пока не готова. Это история про Транссиб и города, которые расположены вдоль магистрали. Сначала эта идея меня не очень вдохновила, потому что рисовать снова поезда, железную дорогу было бы скучно, все это уже было в книжке про транспорт. Но потом, думая об этом, я вспомнила ощущения, когда едешь куда-нибудь на поезде, этот уют в купе, какое-нибудь местечко в окошке мелькнуло, маленькое совсем, ты успел заметить только деталь — проезжающего мимо велосипедиста или домик станционный, где кто-то живет, окна горят, и вот он мелькнул и исчез. Я всегда потом думала: кто там живет, как? И вот об этом мне захотелось сделать книжку. Про большие и маленькие города и поселки вдоль железной дороги, про то, как там живут люди, чем они занимаются — в Екатеринбурге, Новосибирске, Омске, в маленьком поселке Залари, в городе Юрга, а Тайшете, в Заозерном.

То есть как будто едешь в поезде и смотришь из окна?

Скорее, как будто ты попадаешь в каждое из этих мест на денек. С самого начала я хотела рисовать не туристические достопримечательности, а места, где течет повседневная жизнь. На некоторые города у нас будет выделен разворот, на другие — только страница. Разворот дает возможность нарисовать длинную панораму улицы. Хотелось показать как можно больше города.

Иллюстрация к книге «Транссибирский экспресс»

Как у вас получается рисовать места, где вы никогда не были, да еще так достоверно?

Идея в том, что в каждом населенном пункте мы нашли человека или нескольких, которые нам о нем рассказали. Чаще это дети или подростки, которые там живут, но иногда и взрослые люди. Когда мы начали работать над книжкой, я написала пост в фейсбуке о том, что мы ищем людей из городов вдоль Транссибирской магистрали. Приложила список городов. И нам отовсюду написало много людей. К сожалению, с Дальнего Востока писали меньше, чем из других мест, поэтому раздел про него будет самым маленьким.

Эти люди рассказывают о своем городе, о том, чем они занимаются, какие у них развлечения, что они едят, пьют. Меня, например, очень впечатлил папоротник, который едят в Заларях. Это дальневосточный папоротник, не тот, который растет у нас. Молодой папоротник заготавливают в мае, маринуют и потом делают из него салаты.

Мы всех очень просим присылать фотографии. С фотографиями не всегда удачно получается. Например, один из моих героев, мальчик Федя из Владивостока, прислал невероятный снимок из своего окна. Окно выходит на бухту. Удивительно, что люди живут с таким видом из окна. От Феди я получила много-много отличных снимков, по ним мне было очень просто нарисовать панораму Владивостока. А вот, например, в моих любимых Заларях с фотографиями не вышло, хотя в нашем распоряжении был очень хороший рассказ местной девочки о папоротниках, о том, как зимой катаются на собаках, как продают на рынке лесную ягоду. Такие личные истории бесценны. Но фотографий Заларей найти не удавалось, и мне было очень грустно, я очень долго пыталась хоть что-то отыскать. Нашла почти случайно: наткнулась на заметку в местной газете «Сельская новь» о том, что какая-то жительница поселка открыла фотостудию, и там был ее телефон. Я ей отправила смс, в итоге мы связались, и она для меня сделала несколько фотографий, по которым я рисовала Залари. С другими городами проще: если вдруг нет фотографий, часто можно воспользоваться гугл-панорамой. Так я рисовала, например, Читу.

Иллюстрация к книге «Транссибирский экспресс»

Вам нравится проводить такие исследования? Когда вы иллюстрировали «Историю старой квартиры», тоже пришлось проделать огромную исследовательскую работу?

Да, я люблю, когда надо поискать, придумать. С «Историей старой квартиры» все то же самое. Это место, где ты не был, и тебе надо понять, как оно выглядит. Только в случае с «Транссибирским экспрессом» — это пространство, а в случае с «Историей старой квартиры» — время. Мне нравится воссоздавать атмосферу мест, которые сейчас не увидишь. С «Историей старой квартиры» было сложнее. Потому что хотя и непросто было найти подробности того, как выглядят Залари, но как выглядит комната в 1919 году было отыскать еще сложнее. Но все равно мы справились.

Какой этап работы над книгой самый сложный и какой самый приятный?

Самый сложный — это придумывание в начале, как все будет устроено. Потому что из тысячи вариантов, которые ты можешь сделать, надо выбрать один хороший. И мне это очень трудно дается. Я иногда плачу. Мучаюсь, что ничего не выходит, думаю, что у меня никогда ничего не получится. Этим летом у меня был такой эпизод. Мне помогло то, что я села и с собой все проговорила:

• Это не так.
• А что нам надо?
• Нам надо, чтобы было вот так. Попробуем вот так.

И тогда все, наконец, вышло.

А самый любимый этап — раскрашивание иллюстраций. Этот процесс похож на вышивание, немножко медитативный — обводишь, заливаешь, раскрашиваешь в фотошопе. Я себе в это время включаю какую-нибудь аудиокнигу или подкаст.

Как вам удается с двумя маленькими детьми быть настолько продуктивной?

Сейчас, во-первых, младшая Нина с утра ходит в сад на три часа, а старший Боря учится в школе, так что у меня есть утренние часы. Есть вечера, когда они ложатся спать. Днем иногда немного рисую, пока дети смотрят мультики. «Историю старой квартиры» я начинала, когда Нине было 4 месяца. Наверное, стараешься максимально использовать те часы, которые есть. Помню, что когда я была студенткой и на рисование у меня было, условно говоря, 8 часов, то я использовала их не слишком эффективно: приходишь домой, можешь чаю выпить, в интернете что-то написать, потом, может быть, порисуешь, еще чем-то займешься. В том числе потому, что ты не можешь эффективно работать 8 часов подряд. Я не могу. А когда у меня стало этих часов три, один и еще один, например, то стало получаться продуктивнее работать, не слишком много прокрастинировать. Когда что-то увлекает, легко сесть и три часа этим заниматься. Лично мне сложнее всего, когда начинается какой-то новый этап. Тогда у меня дня два уходит на то, чтобы «попить чаек». А когда процесс уже начат, то мне легче.

Вы занимаетесь рисованием со своими детьми? ‪

Нет, Боре это совсем не интересно, он вообще не рисует. А Нина рисует много, но я пока просто стараюсь покупать побольше альбомов и фломастеров и не портить ей удовольствие.

Нина

‪Хочу задать вам вопрос как профессиональному художнику с одной стороны и как маме маленьких детей с другой. Как вы думаете, как и когда лучше учить детей рисовать? Существуют диаметрально противоположные подходы. Чаще всего я вижу, что детей учат рисовать по образцу. Но есть мнение, что детское творчество — это пространство для самовыражения и развития фантазии, и шаблоны и правила тут только вредят и ограничивают. ‪

Я с 4 лет занимаюсь рисованием, и мне очень-очень везло на прекрасных учителей. Но часто вижу уроки рисования, которые убивают в детях все живое. Это те уроки, где все рисуют «под копирку», а учитель точно знает, как надо. Такое обучение никому не полезно, а большинству просто вредно. Хотя, конечно, есть результат, который можно повесить в рамочку. А вот учитель, который деликатно развивает творческое начало, — на вес золота и никогда не испортит художественное видение у ребенка. Я, кстати, убеждена, что лет до 13 учить детей классическому рисунку и живописи нельзя.

Неправильно, когда ребенку дается задание «нарисуй в центре листа оранжевую белку с белым пузиком». Правильным, на мой взгляд, будет, если дети сперва посмотрят фотографии или картины, где изображены лес и белки, или вспомнят, как летом были в лесу и кормили белок, или прочитают рассказ про белку. А потом каждый пусть нарисует свою историю про белку и лес — и у кого-то белка будет большая и с белым пузом, посреди листа, а у кого-то маленькая и серая в углу. Это будет творчество. ‪Конечно, можно научить ребенка пошагово рисовать белку — это не так сложно, и почти любой ребенок этому за пару занятий научится. Но тогда это будет потолок: белка рисуется так-то, учитель мне показал, он точно знает, как рисовать белку, я это освоил, дальнейшие поиски не нужны. Если ребенок сам придумывает, как нарисовать белку, то, конечно, первые сто раз у него выйдет клякса. А потом, может, закорючка с глазами. А потом непонятное пятно, и так далее. Зато он научится анализировать форму и понимать, какими художественными средствами он может выразить то или другое — например, что белка маленькая, или что она пушистая, или что он ее кормил с руки орешками, — и это будут разные белки, которых надо по-разному рисовать.

В детском рисовании гораздо важнее поиск, чем результат. А уж когда ребенок научится творчески мыслить, тогда, конечно, можно его научить основам академического рисунка, которые уже лягут на это творческое мышление, и будут не во вред, а наоборот, полезны. Академический рисунок сам по себе, когда за ним ничего нет, — это пустое, мертвечина. Можно, например, сравнить вступительную работу в МАРХИ, рисунок гипсовой головы, которая мастерски нарисована и очень похожа, и живопись Анри Руссо, который такую голову нарисовать бы не смог. Но рисунок гипсовой головы — это не искусство, а просто упражнение, а живопись Руссо — искусство и продается за миллионы. ‪Научиться такому рисунку можно, и вдохновения не нужно. Нужная вещь для архитектора, например, но совсем не нужная для пятилетки. ‪

Если вы хотите, чтобы ребенок научился чему-то конкретному, то, конечно, можно учить его разным техникам. Например, так делается линогравюра, вот так — монотипия, так можно рисовать пером, а вот как можно использовать штампы, а вот это коллаж, давай попробуем. Но при этом ребенок должен сам выбирать, как именно будет выглядеть то, что он с помощью этих средств изобразит. Я своему сыну объясняла, что то, что они делали в детском саду и школе — это не творчество, а скорее просто упражнение на выполнение инструкции взрослого. ‪

Что бы вы посоветовали почитать родителям о детском творчестве?

Я бы очень рекомендовала книгу Елены Макаровой «В начале было детство». Там как раз про занятия рисованием, развитие творчества и то, почему в детском возрасте не нужно рисовать «под копирку». Это очень приятное и легкое чтение — рассказ о ее художественной студии в Химках в конце 80-х.

Как вы пришли к тому, чтобы стать художником-иллюстратором? У себя в инстаграме вы выкладывали свои детские иллюстрации к любимым книжкам, которые рисовали в возрасте 6-8 лет. Вы уже тогда планировали стать художником? 

Нет, мне просто нравилось рисовать картинки к книжкам. Я как раз не собиралась становиться иллюстратором. Когда я оканчивала школу, то поняла, что хочу связать себя с чем-то художественным и хотела поступать во ВГИК на мультипликацию. Пошла записываться на подготовительные курсы, но к тому моменту давно бросила художественную школу, и у меня были только всякие картиночки из тетрадей, которые рисуешь, если на уроке скучно. Их было много, и они были забавные, но чтобы записаться на эти подготовительные курсы, надо было показать свои работы. И я прихожу с этой стопкой тетрадочек в клеточку, а там ребята приносят такие натюрморты, портреты, гипсовые головы. Ну и мне, конечно, сказали: «Вы знаете, наверное, нет». Я ужасно огорчилась. Тогда мой родственник, художник Борис Диодоров предложил мне поработать на кафедре в «Полиграфе» (Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова. — Прим. ред.), приглядеться, может быть, на курсы походить. И вот я год после школы работала на кафедре и ходила на подготовительные курсы, поступила туда и в процессе поняла, что мне все это очень нравится — книжная иллюстрация, искусство книги.

Вам нравилось учиться? Были учителя, которые на вас повлияли?

Моя последняя школа — лицей имени Вернадского. С этой школой мне очень повезло. Это были три года чистого счастья, и именно в этой школе я стала тем, кто я есть. Я встретила там моих друзей.

Когда я поступала в вуз, то знала, что два преподавателя набирают курс. Один замечательный, добрый нежный, а другой строгий, как в армии. И я думала: «Господи, только бы не ко второму». Конечно, я к нему и попала. Это был наш преподаватель рисунка и живописи Анатолий Матвеевич Бугаков. Я просто счастлива, что у него училась. Это было замечательной школой. И то, что было строго, как в армии, оказалось для меня очень ценным.

Потом у меня был мой учитель иллюстрации Борис Аркадьевич Диодоров. Была замечательная история искусств с Маргаритой Николаевной Прокофьевой. И у нас был предмет, который назывался композиция изданий, о том, как устроена книга, журнал и другие печатные издания, как их делать. Предмет вела молодая преподавательница Инна Олеговна Борисова, она дала мне представление о том, как устроена книжка и как вообще взять себя в руки, собраться и сделать ее. У нас была строгая дисциплина. Инна Олеговна приходила и говорила: «Ну и что же вы делали всю неделю? Вы думаете, это красиво?» У нас с подругами эти выражения так и остались как мемы. В общем, у меня было много хороших учителей, мне с ними повезло.

Кто из художников вас вдохновляет?

С детства меня вдохновлял мой учитель и родственник, замечательный иллюстратор Борис Диодоров, про которого я уже говорила. Он был руководителем моего дипломного проекта. Из советских художников очень люблю Владимира Лебедева. Мне очень близок стиль Роберто Инноченти. Уже когда я начала работать над книжкой про старую квартиру, я узнала, что у Инноченти есть книжка с такой же идеей, по-русски она называется «Старый дом». Она совершенно потрясающая. Книга рассказывает о том, что происходит с домом, расположенном в итальянских горах, на протяжении ХХ века. В отличие от «Истории старой квартиры» она практически без текста. Еще я люблю, конечно, Сюзанну Ротраут Бернер. Это моя тема — все маленькое, подробное, прослеживаются истории между героями. Я люблю очень коллажи Сары Фанелли, они очень сложные, я никогда в жизни подобное не сделала бы. Хотела бы, но не могу.

Аня Десницкая. Из цикла «Басманные бабушки»

Расскажите, пожалуйста, про ваших «Басманных бабушек». Этой осенью они взорвали интернет. Многие издания выложили бабушек на своих сайтах, в том числе «Матроны».

В начале года я решила, что хочу участвовать в таком инстаграм-марафоне, когда в течение года выкладываешь один набросок в день. Правила такие, что нужно обязательно выложить хотя бы одну картинку в день. Я рисовала наброски, и просто так совпало, что мы много гуляли во дворе в августе, а там на лавочках сидели бабушки. На протяжении этого марафона ты всегда носишь с собой блокнотик и думаешь, что и когда нарисовать, чтобы успеть выложить. Поэтому я часто рисовала на прогулке с детьми — пока дети скачут, у тебя есть время порисовать. Первый набросок я сделала, когда у подъезда собралось много бабушек. Они там сидели и болтали, вся компания, и я это зарисовала в блокнотик. Потом еще пару раз нарисовала. А потом увидела, что это уже складывается в серию и весь август просто рисовала их каждый день по картинке.

Вас ни разу не застукали за подглядыванием и подслушиванием?

Бабушки, мне кажется, нет, потому что они немножко в себе, в своих отношениях. Я периодически рисую людей, они это видят и обычно нормально к этому относятся.

Есть ли какие-то планы на бабушек? Они у вас настолько хороши, что было бы обидно положить их в стол и забыть. 

Я в свой список дел записала: «план, бабушки, подумать».

Беседовала Юлия Коваленко

Фото: Anya Semeniouk