Право на счастье, или православным вход воспрещен

От редакции: Обнаруживая себя в невыносимых условиях, человек верующий чаще всего пытается утешиться тем, что надо смиряться. История нашей читательницы Виктории — тому пример. И правда, очень часто верующим женщинам, находящимся в сложной жизненной ситуации, мало кто говорит о ценности личности, о настоящей любви, всё чаще укрепляют их и дальше находиться внутри ситуации ненормальной и даже возмутительной по своей сути. Этот текст пришёл в редакцию до публикации открытого письма матушки, но тема, поднимаемая в статье, очень сильно перекликается. Откуда же берётся это общество, поддерживающее насилие в семье?

С недавнего времени я стала подмечать в людях такую черту: они хотят чего-то, стремятся к этому, просят, даже требуют… а получив, отталкивают обеими руками, словно боятся вдруг обрести желаемое. «Каждый получает то, что он хочет, но не каждый этому рад». И, по-видимому, не рад именно потому, что получил.

Что это: неверие в себя и в возможность счастья именно для собственной персоны? Глубоко пустившее корни ощущение, что «я не такой, как все», «я плохой, а все хорошие»? Замаскированный до неузнаваемости «комплекс русского интеллигента» с его извечным и чаще всего неуместным чувством вины, который не умеет с радостью принимать, совершенно не приучен благодарить и готов даже Всевышнему сказать: «Нет, спасибо»? И почему человек вдруг начинает бессознательно отказывать себе в праве на то, чего сознательно хочет каждый из нас, – в праве на счастье?

Гадать и задавать риторические вопросы можно до бесконечности. Попытаемся разобраться в причинах. Хотя бы в некоторых.

С места не сдвинусь!

Перечитывая как-то свой старый дневник, я наткнулась на такие слова (сейчас уже не верится, что они были выведены моей собственной рукой):

«Я не хочу никого встречать в свой день рожденья, во мне даже просыпается какая-то желчность – и все равно я надеюсь в душе, что телефон будет разрываться, что в нем будут раздаваться голоса, которых больше всего ожидаешь… Я рвусь к людям – и не в силах долго и по-настоящему быть с людьми, вне своей «скорлупы».

Почему-то «продуцировать» и даже испытывать положительные эмоции, принимать любовь окружающих – иногда оказывается труднее, чем обратное… Однако сейчас я вижу, что за этим негативизмом шестилетней давности стояла… колоссальная внутренняя пассивность.

Помните песню Тамары Гвердцители:

Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво,
Чтоб за каждую малость оно говорило:
Спасибо, спасибо, спасибо…

Вот-вот – «над счастьем трудиться». В глубине души «негативист» все-таки понимает, что счастье – это не то, что неожиданно свалится тебе на голову и затмит собой все на свете. Оно скорее похоже на путеводный клубочек, который заставит тебя все время двигаться вперед, внутренне расти… А это не всегда можется и хочется. Конечно, стоять неподвижно на «перекрестке семи дорог» и плакаться самой себе в жилетку – занятие не из приятных… но в такой позиции есть определенное преимущество: больше ничего другого от тебя не требуется. Примерно как в быту: жизнь в бардаке не устраивает никого — но он объективно легче, чем усилия по его ликвидации.

Осторожно: активная жертва

Для начала «договоримся о терминах». Есть люди, которые привыкли чувствовать себя несчастными, но при этом не находят в себе «рычага», чтобы как-то развернуть ситуацию в свою сторону — так и продолжают плыть по течению, тихо вздыхая на свою горькую участь. Это «пассивные жертвы». Они и рады бы что-то изменить, но как-то не получается. В глубине души им кажется, что в праве на счастье им отказано, а почему — кто знает. Судьба такая.

Активные жертвы твердо уверены, что в этом праве им ДОЛЖНО быть отказано — а заодно и всем остальным. Больше всего их возмущает, когда кто-нибудь из их окружения чувствует за собой такое право и пользуется им, не скрывая и не стыдясь. Когда этот кто-то открыто проявляет самоуважение, учитывает свои интересы и желания — активная жертва просто изойдет гневом. Всем должно быть так же плохо, как и мне!

А теперь самое интересное — почему и для чего. «Горькую участь» такие личности создают себе сами — жалуются на нее, как и положено, но ни за что не позволят облегчить ее. Активная жертва всегда кладет себя на алтарь… чего угодно, но этот алтарь оказывается ее пьедесталом. Да, она несчастна, она не позволяет себе ничего по-настоящему желанного, действует «правильно» даже во вред себе, но за счет этого чувствует себя невероятно хорошей и благородной – в противовес остальным, таким нехорошим и таким довольным жизнью.

Кадр из к/ф «Старухи»

Больше того, активной жертве другое окружение и не нужно, иначе ее пьедестал рассыплется. Она будет взваливать на себя непосильные грузы, регулярно попрекая тех, кто далек от подобного мазохизма, но никому не позволит разделить свою ношу — иначе ее исключительный ореол поблекнет! Может быть, «в тайниках души» эта благородная мученица и сама хочет жить так же, как те, кому она старательно себя противопоставляет… но ей невыносимо трудно расстаться со своим идеальным образом, пусть даже таким неудобным.

Чем-то активная жертва напоминает голодного человека, который с возмущением отталкивает протянутый ему кусок хлеба. Золушка, для которой фея-крестная — злейший враг… и которая, увы, сама этого не понимает. Так и бегает по кругу, кляня свою метлу, — и цепляясь за нее мертвой хваткой.

Страдание – дело добровольное?

Внутренний отказ от права на счастье по причинам религиозного характера – пожалуй, самый печальный и самый незаметный из череды самообманов.
Однажды, листая какую-то книгу, я наткнулась на цитату из Некрасова:

Ты любишь несчастного, русский народ,
Страдания нас породнили…

Прочитала – и задумалась. А что, если больной-обездоленный вдруг расстанется со своим статусом и перейдет в разряд счастливых-здоровых – не возникнут ли по отношению к нему подозрение и зависть? Может быть, чеховский «человек с молоточком» – это просто зловредный зануда, вроде Беликова? Не переросла ли в наших головах любовь к несчастному в любовь к самому несчастью, в восприятие его как нормы, как «марку» праведности? И, наконец, самое интересное: это мы возвели христианский принцип ПРЕВРАЩЕНИЯ страдания в радость — в КУЛЬТ страдания, вплоть до упоения им… или это до нас уже постарались?

Да, празднование памяти любого мученика совершается чаще всего в день его смерти. Убийства. Казни. Но в том-то и заключается «поворотный пункт» христианства, что позор превращается в торжество, день гибели – в «день победы». Мученик не стремится к страданию ради самого страдания, добровольные лишения не составляют цели и смысла жизни преподобного. Утверждать обратное – все равно что говорить, будто кисть для художника важнее картины, а лопата для садовника – важнее деревьев.

А ведь такая « интерпретация» уже настолько растворилась в мозгах, что подчас ее трудно заметить… Еще в студенческие годы мне врезалась в память фраза из предисловия к какому-то советскому изданию Достоевского: «Страдания в христианстве безусловно рассматриваются как благо». Ну что ж, если следовать этой логике, то убийц и садистов надо почитать святыми и массово ставить им памятники. А «спасл еси неповинныя от смерти» (слова из акафиста святителю Николаю) – это ж просто преступление против человечества!..

Как вообще нам, обычным людям с невооруженным зрением, отличить Зосиму от Ферапонта, подвижника от псевдоподвижника, киево-печерских отцов от нашумевших некогда псковских «затворников», святого и мученика от религиозного мазохиста? Нам — обычным людям с невооруженным зрением? Может, мой ответ будет слишком поверхностным, слишком простым, чтобы претендовать на истинность… но я его все-таки попробую дать. Хотя бы самой себе.

У первых, несмотря на внешнюю тяжесть выбранной жизни, в глазах есть свет. Добрый свет. Его не заметит разве что слепой или бесчувственный. Первые берут на спину камень и идут… сами знаете за Кем. Они видят Его. Их позвали. Вторые — прутся, потому что увидели первых и решили, что НАДО переться. Поднимают на спину такой же камень, но… видят только этот камень. И — оказываются в тени. В тени этого камня. В собственной тени. В замкнутом пространстве, куда свет не пробивается и воздухообмен не производится. Кто-то — увы, не в метафорическом смысле, а в самом прямом.

Вам когда-нибудь приходилось работать в помещении без источников кислорода, где уже к середине рабочего дня приходится все время держать дверь открытой либо дышать исключительно собственными испарениями? Тогда вы понимаете, о чем я говорю.

P.S. В том же старом дневнике, только уже пару лет спустя, я сделала другую запись:
«Христианин должен быть счастливым. Не в смысле – «иметь всё», а именно ЧУВСТВОВАТЬ, СОЗНАВАТЬ себя счастливым. Иначе Таинство Благодарения станет таким лишь по названию, не по сути».

Не знаю, права ли я в этом. Но почему-то думаю так до сих пор.