Материнство — осознанное или невротическое?

Самый простой способ вывести из себя женщину с ребенком – спросить, зачем она его родила. Во многих «женских» сообществах периодически поднимается эта тема, провоцируя волну материнского гнева: «У автора, скорее всего, детей нет, живет пустоцветом, вот такие глупые вопросы и задает». Для материнства обычно не нужна причина, это считается естественным этапом жизни женщины. В этом интервью мы все же рискнули задаться сакраментальным вопросом «зачем?» и обратились с ним к специалисту. Об осознанном и невротическом материнстве мы говорим с Артамоновой Юлией, психотерапевтом, кандидатом психологических наук, сотрудником психологического центра «Здесь и теперь».

— Юлия, начиная тему про материнство, не могу не сказать, что Вы сами – мама троих детей. Что для Вас значит – быть многодетной матерью?

— Боюсь, что я с этим высоким званием, наверное, не срослась и до конца себя идентифицировать как многодетную мать с двух больших букв «М» не могу, потому что у моих детей очень большая разница в возрасте. В этом году просто анекдотичная ситуация сложилась, потому что из всех моих троих детей никто не идет в школу – одни уже ее благополучно закончили, а младший, слава Богу, еще только через три года туда соберётся. Поэтому мой опыт, может быть, не очень созвучен тому опыту, когда у родителей, например, близняшки или погодки, или маленькая разница между детьми. Я с большим уважением к ним отношусь, потому что думаю, что их труд гораздо более масштабный, чем мой. И все же, мне кажется, дело не в количестве детей, а в том, как родитель их воспитывает. Я за осознанное родительство. 

— Какие черты отличают осознающего родителя от неосознающего? Что именно не осознают?

— Думаю, в первую очередь, свою мотивацию быть родителем. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Мотивация имеет очень серьезные корни в истории самой женщины, в истории ее семьи, рода и страны в целом, если уж на то пошло. Если не углубляться в исторические выкладки, то важно, размышляет ли женщина обо всех аспектах своего материнства, как это влияет на ее отношение к себе, супругу, детям, к родственникам, и влияет ли? Или это просто мысли, которые не становятся ничем, не становятся отношениями?

Приведу простой пример. Предположим, женщина думает о том, что ее мотивация рожать — в том, что она любит детей, и на этом она ставит точку. Дальше ее размышления никуда не идут. Но при этом почему-то она себя чувствует какой-то жутко несчастной, зависимой, и постоянно ощущает чувство вины. Цель прекрасная и благая, но ее реальной жизни никак не соответствует, между мечтой и реальностью материнства – пропасть.

Женщина подчас рожает ребенка, когда хочет удержать мужчину рядом с собой.  Ребенок становится заложником ее невыраженных чувств по отношению к этому мужчине и уже должен оправдать ее ожидания, скрепить эту семью.

Или желание быть всегда и во всем «хорошей девочкой» – это вообще очень распространённая мотивация. Это можно делать разными способами, например, родить много детей, потому что у моей мамы, условно говоря, это не получилось, но она всегда мечтала. Получается, что отношения происходят не между матерью и детьми, а между дочерью и матерью. Опять же, дети несут в данном случае какую-то определенную функцию. Они становятся «детьми» этой бабушки, то есть происходит смешение ролей в этой семейной системе. В частности, распутыванием всяких этих узелков занимается метод семейных системных расстановок, разработанный Бертом Хеллингером. Женщина считывает запрос всей семейной системы, бессознательно, конечно. Она чувствует, что для того, чтобы быть в этой семье «своей», она должна соблюсти какие-то условия – например, родить много детей.

— Каким образом она попадает под влияние этой системы, этого повторяющегося рисунка, который она потом через много лет будет воспроизводить?

— До рождения. Это ее судьба – родиться в этой семье, с этими установками, у этих родителей.

— В этом, как мне кажется, звучит какая-то обреченность.

— Здесь-то и стоит вспомнить про осознанность. Если ты понимаешь, зачем ты что-то в своей жизни делаешь, то можно сделать личный выбор, за который ты будешь нести ответственность. Это шанс не только соответствовать неявным ожиданиям своей семейной системы, но и создавать свою уникальную жизнь.

— Насколько я понимаю, при хорошем стечении обстоятельств женщина в какой-то момент добирается до той точки, в которой она осознает сценарий, в котором существует, и понимает, что она может сделать другой выбор.

— Да.

— От чего зависит способность женщины продвинуться дальше, отказаться от своей «судьбы» и взять на себя ответственность за свою жизнь?

— Я бы выделила три группы причин, которые определяют способность любого человека сделать тот самый Выбор: сам человек, контекст его жизни и наследственные факторы. Эти причины очень взаимосвязаны: если в моей семье есть эпизоды, передающиеся из поколения в поколение, например, созависимые отношения, то это сильно влияет на мою самооценку, и, соответственно, создает контекст моей жизни. Эта воронка может раскручиваться и в обратную сторону. Например, мне повезло, и я встретила поддерживающего мужчину. Он дает мне ту заботу, о которой я до этого и не знала, потому что в моей семье было не принято так относиться друг к другу. Он помогает мне преодолеть мои наследственные сценарии, и это повышает мою самооценку.

— Давайте тогда вернемся к матери осознающей и не осознающей. Одно дело, когда женщина «для чего-то» рожает одного ребенка, а другое – когда она становится многодетной матерью. Можно таким же образом предположить, что мотивирует женщину  рожать снова и снова?

— Могут быть разные варианты. Например, рождение детей как способ жизненных достижений. Некоторые родители мало чего достигли в жизни, и свои ожидания они перекладывают на детей. Это называется нарциссическое расширение. С одним не удалось, может быть, второй. Со вторым не удалось, а, может быть, третий? И так далее.

— Можете подробнее пояснить, что такое нарциссическое расширение?

— Многие родители на ребенка очень рассчитывают. Он надеется, что тот будет умнее, богаче, чем они сами. Достигнет более высокого социального статуса, и это начинается, к сожалению, чуть ли не с пеленок. Родитель сравнивает своего ребенка не с ним же самим, с собой и со своими родственниками. Это понятно, классика. Если человек себя чувствует очень ущемленно в области жизненных достижений, не реализованным, лишен радости удовлетворения потребности в признании — он эти ожидания транслирует ребенку в явной или неявной форме. Это один из признаков невротического отношения к родительству. Предположим, я осознаю, что в очередной раз рожаю ребенка для того, чтобы он возвысил меня в собственных глазах. Хорошо быть, например, папой Моцарта. Всего его, кстати, знают. Если ты это осознаешь, тогда будет уже как-то сложнее. Потому что ты глянешь на себя и скажешь: «Почему я не Моцарт?»

Есть еще одна причина родительства. Я начну издалека: люди не очень умеют заботиться о самих себе. Не очень себя любят многие, к сожалению. В частности, своего Внутреннего Ребенка. Свою незримую, детскую часть, может быть, в чем-то травмированную, в чем-то нуждающуюся – мы не очень знаем, не особо ее как-то любим и не заботимся о ней. Тогда можно что сделать? Можно создать зависимые отношения. Это может быть не обязательно ребёнок, можно о муже или жене начать заботиться так, как хотел бы о себе заботиться. А можно рожать детей. Получается, что человек, условно говоря, отщеплен сам от себя. Женщина не очень может себя любить, но потребность в любви у нее очень велика, и она реализует это через детей. Ну и что, казалось бы? Но мы часто перегибаем палку, потому что потребности маленького существа мы тогда вообще не распознаем. Мы его гиперопекаем или «ставим» на службу своим потребностям, относимся к нему функционально – «стань таким, как я хочу».

— Фактически, женщина с каждым ребёнком переживает свое детство?

— Проще говоря, да. В этой теме очень много экзистенциальных аспектов. Я про них попробую по-простому сказать. Дети – а уж, если их большое количество – это прекрасное средство справиться с одиночеством. Всякого рода одиночеством – межличностным, внутриличностным, и в том числе с экзистенциальным. Тут, знаете ли, заметить его практически невозможно. Многодетная мать, наверное, никогда не встречается с классическим экзистенциальным переживанием того, что мы приходим в этот мир одни и в одиночестве из него уходим. Но она про это ощущение знает; тревога одиночества тоже живет внутри нее, и может ей тоже двигать.

Часто материнство –  это способ не стать «Я», не обрести себя. Не пройти путь индивидуализации, который неизбежно связан со столкновением с социумом в его широких и очень многоплановых проявлениях, а остаться, может быть, в набившем оскомину, но таком привычном мирке дома. С разными гранями себя не встретиться, и даже не иметь о них представления, не задумываться о том, для чего я существую. Смысл моей жизни –  в чем он?

Еще одна экзистенциальная проблема, которая решается с помощью детей, – это страх смерти. Мы продолжаем себя во времени и пространстве с помощью детей. Ирвин Ялом, известный экзистенциальный психотерапевт, говорит о том, что есть два основных способа защититься от страха смерти: испытывать собственное превосходство – «я такой замечательный не умру», или верить в конечного Спасителя. В этом смысле, быть многодетной матерью, например, или многодетным отцом – это оба способа сразу.

Вообще, все невротические способы, о которых мы говорим, это же бегство от ответственности. Ответственности за свою жизнь. Лучше я буду, осознавая это, испытывать чувство вины. Это привычнее, понятнее, с этим знаешь, как обходиться, чем встречаться с ответственностью за сделанное. Это грустно, но я думаю, что мы все так делаем, естественно.

— Что в таком случае является сигналом, что надо что-то менять в отношении своих целей и мотивов? Да и надо ли обязательно менять? Жили в семье много поколений «неосознанных» родителей – и ничего, детей воспитывали, никто не жаловался.

— К сожалению, практика показывает, что эти сигналы плохие. Есть такой известный анекдот у психологов: звонок в дверь, психолог открывает, там, на пороге стоит скелет. Психолог восклицает: «Как всегда! До последнего доведут, а потом приходят». К сожалению, чаще всего, что происходит в семье? Болеют дети. И взрослые, и дети. Это уже, условно говоря, точка невозврата. То есть если старшие в семье не услышали себя в своих сложных переживаниях, хорошо бы в этом месте еще остановиться. Это будет про тягостные, сложные именно переживания, чувства. Это например, чувства вины, стыда, горя, страха, печали, которые не проходят. Если родителям, просто взрослым удается себя в этом месте как-то услышать, то тогда, вполне возможно, что детям не обязательно нужно будет болеть.

— Услышать себя – это заметить, что происходит что-то важное?

— Да. И спросить себя: «А что такое? Что это я так печалюсь? Вроде ничего такого в контексте моей жизни сильно печального не происходит». К сожалению, если это не становится ни предметом осознавания, ни разговора, ни обсуждения в семье, ни предметом действий каких-то, изменений, поступков, то тогда эта проблема семьи начинает соматизироваться, проявляться в виде какого-то симптома. 

— Какие, как правило, это болезни?

— Самые известные психосоматозы – это астма, гипертония, заболевания желудочно-кишечного тракта, головные боли. У детей часты аллергии, постоянные простудные заболевания и т.п. Во многих случаях медицина просто пожимает плечами или может бороться только с проявлениями, симптомами, а причину как таковую установить толком не удается. К счастью, сейчас многие врачи так прямо и говорят пациентам – идите к психологу.

— Очень часто, когда мы в разговоре со специалистами доходим до точки, где есть серьезная проблема, то основной вариант «что делать» — идти на психотерапию. А что можно сделать самостоятельно, без привлечения «тяжелой артиллерии»?

— Что лечебно, что целительно? Контакт. По-«нашенски», по-простому —  «а поговорить?» Если в браке работает психотерапевтическая функция, то есть супруги в состоянии говорить о сложных вещах, то тогда уже многое меняется. Помните, мы сегодня говорили о воронке исцеления. К сожалению, чаще это выглядит следующим образом: «Почему у нас дети болеют?» – «Да, ты сама много болеешь. Ты плохая мать». – «А ты вообще домой не приходишь» — это не разговор. Хороший разговор – это диалог двух людей, которые плывут в одной лодке, которые взялись за руки, стали родителями, сплотились, помогают друг другу. Они знают, что всей семье надо выплыть и что само плавание должно быть счастливым. Диалог, где можно быть услышанным в своих переживаниях, в своих тревогах, которых, естественно, очень много у родителей.

Есть такой фильм «Однажды двадцать лет спустя», где Наталья Гундарева играет многодетную мать, а ее мужа – Виктор Проскурин.Вот у них такая диада родительская. Они могут сесть и в какой-то сложной ситуации поддержать друг друга и поговорить – это дорогого стоит. Мне хочется пожелать всем читателям побольше таких настоящих, «осознанных» разговоров в своей жизни.

Беседовала Вероника Заец