«Цинизм — это концепция для тех, кто мало может»

Как и почему возникает цинизм? Почему умные и достойные люди порой ведут себя цинично? О корнях и психологической подоплеке цинизма мы побеседовали со Светланой Кривцовой.

Светлана Кривцова — экзистенциальный аналитик, кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии личности факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, директор Института экзистенциально-аналитической психологии и психотерапии, основатель и научный руководитель одной из первых в России психологических служб — центра «Генезис». Автор научных и методических публикаций по практической психологии и психотерапии, а также популярных книг по психологии для родителей и педагогов: «Воспитание: наука хороших привычек» (1997), «Учитель и проблемы дисциплины» (1997), «Навыки конструктивного взаимодействия с подростками» (1998), «Навыки жизни: в согласии с собой и с миром» (2002).

Светлана Васильевна, как и почему возникает цинизм? Почему, казалось бы, умные, образованные и хорошо воспитанные люди начинают вести себя цинично, смеются и обесценивают какие-то важные для других ценности: любовь, семейные узы, желание иметь детей, бескорыстие, усердие в работе, убеждения и духовные идеалы?

Начнем с того, что цинизм — это защитная реакция. Цинизм появляется у человека на фоне страдания, которого он хотел бы избежать, — и это страдание связано с потерей смысла. Когда люди чувствуют бессмысленность, абсурдность происходящего, они становятся циничными, чтобы избежать наихудшего, что может случиться с человеком — так называемого «экзистенциального вакуума». Экзистенциальный вакуум — это разочарование, апатия, нигилизм, то есть отрицание всего. Чтобы избежать нигилизма, апатии и разочарования в жизни в целом, человек защищается с помощью цинизма.

По своей сути цинизм является агрессией. Человек прикладывает очень много сил, чтобы побороть то, что ему угрожает. Что же ему угрожает? Бессмысленность и абсурд. Парадокс состоит в том, что обесценивая какие-то ценности, важные для другие людей, — любовь, честность, искренность, циничный человек как бы проверяет их на прочность.

То есть он не уверен в том, что они действительно ценны?

Он не чувствует их ценности. Переживание бессмыслицы возникает тогда, когда у человека затруднен доступ к ценностям. Что такое смысл? Смысл — по сути, это очень простая вещь. Смысл — это что-то хорошее в будущем, ради чего я сегодня преодолеваю некоторое страдание или прилагаю какое-то усилие. Например, рано встаю. Или работаю, хотя в данный момент я бы охотнее прилег поспать. Или хотел бы уйти домой с работы, но не ухожу. То есть, смысл — это «ради чего». А вот когда я перестаю видеть смысл, это значит, что я больше не имею доступа к ценностям. Это может быть либо потому, что этих ценностей нет моем в окружении, но чаще все-таки потому, что я сам перестал их чувствовать, я их отменил как ценности.

Почему это происходит?

Тут все очень по-разному. Понятно, что человек не чувствует ценностей не от хорошей жизни. С ним жизнь сделала что-то плохое, из-за чего он больше в эти человеческие жизненные ценности не верит.

Но при этом реакция цинизма не решает проблему?

Безусловно. Ни одна копинговая, автоматическая реакция не решает проблему по сути, она только помогает продержаться, чтобы не стало еще хуже. Поэтому цинизм — это такая скорая помощь самому себе. Не очень удачная, потому что, фактически, отталкивает от человека окружающих. И пока он не соберется с духовными силами, чтобы пересмотреть свои взгляды, ничего хорошего не будет. Потому что когда тебе очень больно, и ты чувствуешь себя неценным, чтобы как-то в этом состоянии продержаться, ты начинаешь неценным полагать и все остальное. А уж что именно, зависит от обстоятельств. Если кто-то семейную жизнь проклинает — значит, он не видел семейной жизни, которая вызывала бы у него уважение.

Циничный человек необязательно будет жестоким на деле. Но все то, что он обесценивает, является его болезненным местом. Человек становится циничным ситуационно, болезненно реагируя на ранение именно в той сфере, против которой он выступает. Он может рассказывать какие-то несправедливые вещи о женщинах, и тогда мы можем предположить, что какая-то женщина (или не одна) его обидела. Тем самым он сам невольно себя выдает, показывая, что именно в этой области у него что-то не сложилось.

Как взаимодействовать с циничным человеком тому, кто находится рядом? Ведь очень часто возникает дискомфорт от того, что на твои ценности кто-то покушается…

Действительная проблема того, кто покушается на ценности, отнюдь не в вызывающем поведении. Повторюсь, настоящая проблема человека в том, что он не имеет доступа к ценностям. Казалось бы, и что? Очень хорошо, что я не имею доступа к ценностям. Кто никого и ничего не любит, тот и не страдает. Если я ни к чему не привязался сердцем, я и не буду страдать.

«Если у вас нету тети, то вам ее не потерять»?

Да! И за этим, очевидно, лежит, как можно предположить, какая-то рана, человек уже что-то потерял. Что именно? Может быть, это были отношения, которые закончились. Может, это были отношения, на которые человек возлагал надежды, а они оказались потребительскими, кто-то им попользовался. Он страдал и ничего не мог с этим сделать…

То есть в основании цинизма всегда лежит недополученность человеком чего-то хорошего, какой-то духовный дефицит. Собственно, что бы сделал взрослый, зрелый человек, понимая, что ему не повезло, что жизнь с ним не очень справедливо обошлась? Он, конечно, тогда стал бы сам себе помогать. Он мог бы посмотреть, может быть, есть что-нибудь, ради чего стоит жить?

То есть стоит пожалеть своего циничного друга? Или попробовать показать ему его ценность?

Дело в том, что нельзя заставить человека чувствовать ценности. Чувства — это ведь свободная вещь. Поэтому что остается? Если вам этот человек дорог, можно просто любить его и иногда говорить с ним о том, что вы чувствуете, когда происходит обесценивание чего-то для вас важного. Конечно, потребуется большое терпение, так как циничный человек нуждается в терпеливом отношении к себе. И если он накопит какую-то критическую массу хороших переживаний, любви, то есть шанс, что он забудет свои циничные концепции и даже обидится, если вы ему о них напомните через несколько лет. Обычно циничная теория подпитывается чувством обиды. Но хорошие отношения со временем лечат обиду.

Очень часто циниками становятся умные люди, потому что они используют цинизм как некую философскую концепцию, посредством которой можно спастись. Эта концепция может быть какой угодно, пусть даже глупой (например, классифицировать всех женщин по уничижительным категориям), но лишь бы была теория, которая все объясняет. Теория — это подпорки для циника, она защищает от боли, от риска.

Существуют наблюдения социологов, которые показывают, что нынешнее поколение молодых людей испытывает чудовищный дефицит опор, рамок. И оно мучительно ведет поиск этих рамок.

Исторически понятно, почему так сложилось. До этого было как минимум два не очень здоровых поколения. Сначала в 50-70-е годы, как реакция на Вторую мировую войну, сформировалось поколение нарциссов. Для них было характерно сопротивление авторитетам, желание, чтобы никто больше не мог управлять общественным сознанием, во главу угла ставилась личная свобода. Это привело к сверхценности независимости, свободы от авторитетов, от влияния власти. Речь о совершенно разных явлениях, начиная с хиппи и заканчивая определенными течениями в психотерапии, когда, как, впрочем, и сейчас, приветствовались нарциссические черты («мне ни до кого нет дела, я сам по себе»).

А потом у этих нарциссов появились дети, и следующее поколение 70-90-х годов обладало совершенно иными чертами. Это дети технологического общества, для которых сверхценностью является общение. Дело в том, что когда родители не создают ребенку каких-то персональных опор, тогда ему самому приходится их искать. Вот они и нашли не очень удачный вариант в виде идеи общения, когда даже в психотерапии на первое место выступали именно группы, групповая терапия, а авторитет психотерапевта, как и авторитет отца, был в некоторой степени свергнут. Они пытались спастись в отношениях, но отношения при этом были абсолютно пользовательскими, а не персональными. «Ты мне нужен — вот, пожалуйста, будь здесь, для меня, на моих условиях». Это патология, которая в психиатрии называется «пограничное личностное расстройство», когда человек использует другого человека для удовлетворения собственных нужд, когда он манипулирует любовью, привязанностью и т.д.

Такой человек не может быть один, без отношений, он очень нуждается в отношениях. Но ему все равно, в каких отношениях быть, лишь бы быть. При этом он может говорить, что «я без тебя умру», но на самом деле отношения для него абсолютно заменяемые. У этого поколения все тоже закончилось печально, потому что эти люди вырастили детей, у которых не было никаких представлений о хорошей жизни.

Считалось, что нужно и полезно иметь детей. Фактически, детьми пользовались как средством для решения каких-то своих проблем. Самое неприятное, что родители, те люди «технологического поколения», просто не умели общаться по-человечески, поэтому и детям не передали этой способности. Дети же все перенимают от родителей… В итоге мы получили на сегодняшний день поколение, которому не на что опираться. И это чувствуется повсеместно — не только в Европе, но и в России.

А в чем это выражается? Они не могут себя дисциплинировать? Не могут понять, чего они хотят?

Во-первых, само общество стимулирует ощущение внешней пропасти. Например, когда люди моего поколения оканчивали университет, нас ждала обязательная работа, нравилось нам это или нет. Три года ты должен отработать — и это уже задавало какие-то рамки. Собственно, было что-то гарантировано, может, и не самое хорошее, но работа гарантировалась, и мы были при деле, ни у кого не было мысли, чтобы «закосить». Если человек отказывался работать, его сажали за тунеядство.

А сегодня работа не является естественным завершением университета. Преподаватель опрашивает своих выпускников: «Что вы будете делать?». — «Не знаю, может, год-другой отдохну, потому что учиться было тяжело. Но даже если я и хочу пойти куда-то работать, то кому я нужен? Меня никто не возьмет».

Родители усиливают эту установку и увеличивают неопределенность. Если родители моего поколения транслировали нам установку: «Заканчивай поскорее институт, благодаря твоему образованию мы сможем выбраться из бедности; мы хотим, чтобы ты не пошел по нашим стопам на завод, чтобы ты зарабатывал головой». И это было настолько понятное послание, что даже люди, особо не стремившиеся работать, не могли себе представить, как это можно — не работать. Конечно, ради родителей они и шли работать. А сейчас от родителей детям не определенных посланий. Они говорят: «Хочешь — работай, не хочешь — не работай, лишь бы ты был счастлив, ищи себя». А как «искать себя» в 20 лет, никто не знает.

Поэтому возникает такое ощущение, что тебе не на что опереться. Нет социальных ожиданий, нет социальных рамок, и это еще половина проблемы. А ведь могут быть еще внутренние проблемы, внутренняя пустота. А почему внутри пустота? Потому что не сформирована внутренняя определенность. Эта определенность формируется в персональных отношениях, во встречах со взрослыми, которые демонстрируют уважение к тебе, которые учат тебя этому рассматриванию, оцениванию и так далее.

Современное поколение выпускников — это люди без внутренних опор. Внутренние опоры тоже базируются на ценностях, и их также невозможно создать искусственно ко времени завершения института. Вообще говоря, главное, что могут сделать родители для своего ребенка к 21 году, — это показать ему пример счастливой жизни вместе с ним. Это очень важно — дать возможность накопить совместное переживание чего-то хорошего, получить опыт любви, празднования жизни, причем в самых разных сферах и аспектах ценностей. Если этого нет, то тогда, конечно, возникает циничная теория, которая обладает свойствами опорами, но в ней нет ценности, поэтому ее прочность иллюзорна. Но человек все равно очень боится ее покинуть, потому что любая теория — это костыль.

То есть внутренние опоры не формируются из-за отсутствия опыта любви или все-таки из-за нехватки опыта дисциплины, труда, усилия?

Да, конечно, дисциплина очень важна. Но дело в том, что дисциплина бессмысленная, без проживания ценностей, разрушительна. Допустим, я согласен рано вставать, недосыпать, но это только тогда будет работать на укрепление внутреннего полюса, если я отчетливо чувствую, для чего мне это надо делать. Это действительно надо делать, и я это понимаю даже не умом, а на более глубоком уровне, собственной кожей. Например, я люблю свою сестру, а она — инвалид-колясочник. Вот люблю я эту девчонку, и поэтому я с ней и вожусь, делаю что-то для нее, и для меня это несложно.

Некоторым везет, и они сталкиваются с трудностями. Трудности помогают расти и формировать внутреннюю дисциплину. А как это сделать, если ты сыт, одет и живешь в комфорте без особых проблем? Это очень непросто, и это отдельная большая тема. Все великие педагоги об этом знали, и все хорошие педагогические системы, ориентированные на жизнь, обязательно включают в себя испытания в нежном возрасте. Ведь тогда это пока еще связано с романтикой, с желанием проверить себя на прочность, с чувством взросления. Не зря в хороших школах примерно в 7-8 классе предусмотрен длительный байдарочный поход. В этом возрасте еще отсутствует защитный индивидуализм. Это важно, потому когда ты преодолеваешь пороги на реке, то от твоей умелости и от твоей надежности будут зависеть жизни твоих товарищей. Поэтому очень важно в нужное время ходить с детьми в походы. А еще лучше делать это постоянно.

Нынешняя популярность различных активностей вроде яхтинга свидетельствует о сохраняющейся у людей потребности в этом. Это такой непройденный пионерский опыт. Как ни странно, при советской власти для этого были созданы хорошие заменители: «зарницы», походная жизнь, картошка… Я помню, с этими событиями были связаны сильнейшие чувства, которые действительно способствовали формированию каких-то здоровых ценностей. Даже лагерная картошка работала не только на сплоченность групп первокурсников, но и на то, чтобы лучше узнать людей.

Сейчас это большая проблема. Можно проучиться вместе 5 лет и совершенно не узнать никого в человеческом плане. И только когда студенты, наконец, вместе куда-то попадают, например, на военной кафедре, вдруг оказывается, что такие интересные люди учатся рядом со мной, приходит запоздалая дружба. Сейчас порушены очень многие процессы. С одной стороны, неопределенность внешняя, мир, в котором действительно нет четкой политики по отношению к молодым, а с другой стороны — внутренняя пустота. Все это усиливает пафос индивидуализма, способствует распространению цинизма.

Как развернуться в противоположную от цинизма сторону, вернуться и приобщиться к ценностям?

Я, как психотерапевт, не могу давать советы всему поколению. Какие-то вещи упущены. Но именно как психотерапевт, я прекрасно понимаю, что если человек сам хочет от этого избавиться, то это возможно. Ничего неисправимого в душевной жизни нет. В конце концов, даже если на духовное возрождение уйдет вся оставшаяся жизнь, оно все равно возможно. Мне нравится фраза, сказанная экзистенциальным философом: «Свобода — это то, что делаешь с тем, что сделали с тобой».

Имеется в виду, что у человека нет и не может быть абсолютной свободы — она есть только у Бога, у того, кто создал этот мир (или у природы, если вы не верите в Бога). Но у человека есть свобода для того, чтобы, поняв нечто, сделать с этим что-то, более ему подходящее. Фактически, все теории о том, что кто-то виноват в том, что ты несчастен, что ты не можешь чувствовать ценности — инфантильны. В конце концов, ну, повезло родиться в эту эпоху, а не в другую. Но ты можешь сделать в этих условиях гораздо больше, если не будешь ждать, что кто-то для тебя что-то придумает и сделает. И со временем ты станешь немножко сильнее. Потому что быть справедливым еще можно как-то человека заставить, а чтобы стать великодушным и милосердным — до этого надо дорасти.

Когда ты имеешь дело с Другим, то мало циничной концепции «давать и получать». Надо уметь и отдавать, и жертвовать, и при этом не чувствовать себя жертвой. Для этого надо иметь какой-то внутренний избыток, и этот избыток еще должен накопиться.

Если исходить из презумпции невиновности, то есть ни в чем не подозревать циничного человека, то, если мы сами при этом не будем циничными, в его концепции можно найти что-то хорошее. Что же в цинизме хорошего? Наверное, это идея о том, что человек сам может что-то для себя сделать. Но, к сожалению, не имеет сейчас сил что-то сделать для тебя и для кого-либо другого. Например, этот человек скажет, что не готов иметь детей. «Какие дети! Я не готов за кого-то отвечать, нет у меня ни внутренних сил, ни мужества». И это справедливо — человек не должен делать больше того, что он может. Цинизм, по сути — это концепция для тех, кто мало может. Но со временем такие люди могут накопить силы и суметь больше. Стать хорошими, теплыми людьми.

Беседовала Анастасия Храмутичева

Тезис.ру