И тут появляются они… все в белом

Собрать четверых детей в сады-школы — хороший тренинг на толерантность, да простят мне читатели это подзатасканное словцо. Старший ребенок внезапно вспоминает про несделанные уроки. Средний малыш ищет запчасти от зимнего костюма, закинутые во вчерашнем приступе боевой ярости куда-то в пограничную реальность. Двойняшки на два голоса исполняют арию московского гостя: если у нас нет чистых колготок, если мы не хотим чистить зубы, если мы хотим идти в бальном платье и припев. Посреди этого сворачивания юрт перед кочевым броском за образовательными услугами я пью кофе.

Кофе-машина не перестает радовать уже шесть лет, лучший подарок на день рождения за все годы жизни, спасительница и хранительница. У нее керамические жернова, она ими с урчанием мелет блестящие зерна, от нее пахнет бодростью и свободой. Вместо бессмысленных пеленок в роддомах роженицы должны получать в дар небольшие портативные кофемашины, я считаю. Чтобы в любой непонятной ситуации молодая (или не очень молодая, хотя сейчас вроде молодость официально продлили до 44 лет, возрадуемся же) мать могла сварганить себе чашечку кофе, ткнуться в нее носом и позволить ордам номадов с гиканьем демонстрировать дикость нравов. Мы, наследники Византии, спокойно взираем на варваров, игнорируя их первобытные замашки. Мы знаем: цивилизация восторжествует. Рано или поздно, так или иначе.

Пока я фантазирую о колоннах из порфира и виде на Босфор, суета утихает. Мария решает сделать уроки в школе до звонка, Иван обретает выклянченные у сестры перчатки, двойняшки надевают все лучшее сразу. Мир приходит в равновесие, как ему и положено.

Но жизнь в многодетной семье — это не существование в сферическом вакууме. Это еще и родственные связи. Кто из нас не знает типаж активных тетушек из отдаленных губерний? Тетушки из Н-ска необычайно деятельны. Они чувствуют себя в некотором долгу перед заморенными столичными пробками родственниками. За свой цветущий вид и бодрость, за непрерывное вдыхание здорового провинциального воздуха и бесконтрольное потребление витаминов с собственного огорода. А потому удержать их от хаотического вспомоществования нет никакой возможности. О, дорогой читатель, если ты не вкушал плодов с сего родственного древа, то этот текст расширит твои горизонты!

Когда сборы в школы-сады видит тетушка из Н-ска, ей непременно хочется ускорить рост деревьев. Улучшить и углубить, привести процесс к общему благолепию по периметру. Тетушка знает: со стороны виднее, как нанести добро. Преисполняясь чувством долга, тетушка начинает помогать.

Для начала тетушка приступает к жизнерадостным разговорам с распаленными детьми. Таким, знаете, бодреньким звонким тоном, от которого у каждого нормального человека сначала краснеет лицо, потом глаза наливаются кровью, а дальше провал в памяти и душевный разговор с сотрудниками уголовного розыска.

Поскольку дети в некотором роде тоже люди, на них воздействует бодрый тон тетушки. Но немного не так, как хотелось бы спасительнице погибающих матерей. Дети начинают орать в три раза громче, пытаясь столь примитивным магическим обрядом изгнать злых духов из родственницы. Тетушка, досадливо морщась, сообщает, что детишки-де совершенно не умеют себя вести, а также полны неблагодарности. После чего кочевье возвращается к прерванным занятиям, а тетушка обращает горящий взор к взрослой части семьи. Византийское хладнокровие — универсальная штука, отлично спасает в разговорах с доморощенными прогрессорами. И кофе, помните о кофе! Вдохнуть его аромат, посмотреть сквозь пар на снег за окном, вдумчиво перелить напиток в термокружку — вот они, вечные ценности. Что там, во внешнем мире происходит, нам мало интересно: преходяще и лишено смысла действо сие. Настоящий византиец в этот момент прозревает смысл бытия, отрешась от мирского.

Тетушка, наблюдая за утренней кофейной церемонией, окончательно теряет человеческий облик. С ее стороны возможны спонтанные эмоциональные реакции: обиженно поджатые губы, дрожащие слезы в глазах, демонстративное самоуничижение, язвительные замечания: «В наше время считалось, что детей надо воспитывать!». В этот момент стоит сделать вторую чашечку кофе, ведь термокружка вмещает пол-литра божественного напитка. Глупо ограничивать себя, когда можно предаваться роскоши кофепития.

Тетушка понимает: только решительные меры спасут гибнущее народонаселение нашей необъятной Родины. Резать, не дожидаясь перитонита, решает тетушка и берет в руки скальпель истины. «Ты не справляешься! Зачем ты столько детей родила, если тебе на них наплевать?!» — повизгивает вскрываемая без наркоза правда-матка устами тетушки. Воображаемые зрители аплодируют, аплодисменты переходят в овацию, зал встает. Тетушка раскланивается, поправляя белые одежды. Принимает лавровый венок, наносит coupe de grace: «У тебя вечно какие-то отговорки, ты просто любишь поваляться в кровати! Надо вставать раньше и делать детям приятное, а не удобное для себя. Странно видеть такой эгоизм у матери четверых детей!».

«Я же вчера заныкала от этих оглоедов три конфеты!» — внезапно осеняет непутевую мать. Сунув тайком сладости в карман, возглавляю племя кочевников и исчезаю в метели. Ученик шамана тащит термокружку, почтительно принюхиваясь к кофейному духу.

Читатель спросит меня: а что же тетушка? Как сложилась ее дальнейшая судьба? Чем успокоилось ее трепетное сердце? Охотно отвечу. Нет у тетушки из Н-ска никакой судьбы, кроме производства ценных мнений и ненужных советов. Потому что в нашем климате носить (не снимая) белое пальто — это фантастика.

То ли дело златотканная мантия, расшитая каменьями и жемчугами, украшенная причудливой вышивкой, подбитая мехом. Знали, знали византийцы толк в красивой и практичной одежде. И в неспешных церемониях.

Фото: Андрей Рогозин, Нина Архипова