Я иногда пою песни. Невозможно делать это экспромтом, с лёту — по крайней мере, мне. Сначала нужно понять, почему автор вдруг взял и написал эти стихи, или эту музыку, или всё вместе. Что произошло? Что он чувствовал? И ещё: что было в моей жизни похожего — и как я могу это воспроизвести?

Вчера коллега поставила «Бесаме мучо», и я поняла, что не могу это не спеть. Казалось бы, совсем простая песня — но в том-то и проблема. Нужно петь так, как поют птицы, не слыша себя, забыв об изысках, потому что эмоции здесь экстремальные: целуй меня крепче, ведь эта ночь — последняя, завтра мы расстанемся навсегда!

Мне много лет, и чувствовать так остро я уже перестала: организм научился экономить энергию. Я попробовала представить то, о чем пою, и вдруг сообразила — а не надо ничего представлять! «Просто все уже было». А было так.

Я, студентка, услышала о возможности почти бесплатно съездить в Прибалтику. Церковь объединения (известная также как секта Муна — звучит зловеще, однако!) приглашала на семинары — нужно было только оплатить железнодорожные билеты и пообещать ходить на лекции, а также «не употреблять алкоголь и наркотики, не курить и не вступать в романтические и сексуальные отношения». Мои знакомые, ездившие уже на такие семинары, уверили меня, что эта организация опасности не представляет. Религиями я на тот момент не интересовалась, внушаемостью не отличалась, поэтому страха втянуться у меня не было. Путешествие манило меня. Я решила ехать.

Мне ни разу не пришлось пожалеть о своем решении. В небольшом латвийском селе собрались триста студентов со всего СНГ. Тезисы последователей Муна казались мне неживыми и ходульными, но все же их проповеди любви и братства сообщили тусовке особый дух: мы действительно старались любить друг друга! К тому же мне было двадцать лет — самый цвет моей души. И события, и их восприятие были таковы, что все эмоциональные датчики зашкаливало.

Я была там одна, но примкнула к стайке девушек из Екатеринбурга. Их было пять, и одной из них я живо заинтересовалась. Есть такой сорт представительниц моего пола, который сильно притягивал меня в то время. Эти редкие птицы прилетали по одной и давали мне пищу для эмоций и размышлений на несколько лет. Эти девушки не отличались броской красотой, были немногословны и неприхотливы в выборе одежды. Однако они обладали сверхъестественной способностью: почувствовать, чем человек дышит — и выбрать, какой из своих бесчисленных граней к нему повернуться. Отражение получалось таким, что трудно было противостоять соблазну увидеть его вновь и вновь. Это были колдуньи, влияющие на людей и формирующие события.

Они вызывали во мне сложную смесь чувств: восхищение, зависть, ревность ко всем подряд, желание подражать — и при всем том подспудное отторжение свойственного им изящного паразитизма. Одна из екатеринбурженок принадлежала к описанному типу, и я получила причитавшуюся мне порцию мучительного удовольствия.

А еще там было озеро с шумным тростником, куда мы ходили купаться. И искусственный водопад — его струя расплющивалась широким плоским камнем. Мы с подругой подныривали и сидели под прозрачным водяным потолком. Он полностью отгораживал нас от мира, что придавало особый смысл разговорам и ещё в большей степени — молчанию.

Сильное впечатление оставил церковный праздник, посвященный Деве Марии. В этом селе как раз был костёл, посвященный этому празднику, и тысячи (я не преувеличиваю) паломников стекались к нему. Они были из разных стран, даже из Австралии. Многие шли пешком (говорят, так положено), микроавтобусы везли их вещи.

Главная праздничная служба была ночью, и мы ее посетили. Столько народу одновременно я видела только на Казанском вокзале — однако толчеи не было, можно было спокойно войти в костёл. Люди сидели на скамейках и пели по нотам — знание нотной грамоты здесь в порядке вещей. Побыв там и без затруднений же покинув здание, я окинула взглядом темноту и ахнула: все дороги, ведущие к храму, были обозначены пунктиром огоньков. К костёлу шли паломники со свечами, и цепь из вздрагивающих язычков пламени уходила вдаль на несколько километров.

Еще запомнилось, как организаторы семинара привезли нам фильм «Капитан Крюк» — про выросшего Питера Пэна, который разучился летать, а потом вновь научился. Фильм только что вышел и был ещё без перевода — но он и не требовался особенно. Ощущение полета — это было именно то, что я чувствовала тогда. И совсем не трудно было предугадать направление, в котором я полечу.

Там была компания нижегородских парней, довольно своеобразная. Все они были накачаны, коротко остижены и непритязательно одеты. Говорили мало, улыбались редко, иногда пели под гитару песни «Сектора Газа». Казалось, что они специально стараются вызвать у окружающих желание держаться от них подальше.

Однажды я стояла у крыльца, кого-то ожидая, и заметила, что один из них смотрит на меня. День был жаркий, одежды на мне было довольно мало. Надо, кстати, рассказать, что я тогда из себя представляла — это существенно. С фотографий того периода на меня смотрит крепкое, спортивное существо с выражением лица то упрямым, то беззащитным — безо всякой середины между этими крайностями. В одежде меня интересовали прежде всего удобство и целостность выбранного образа. Думаю, временами этот образ был довольно экстравагантным, но вопрос, какая одежда нравится мужчинам, меня тогда не интересовал. Если я иногда и выглядела сексуально, то это было непреднамеренно. Артемида выбирала мини лишь потому, что в нём удобней охотиться.

Тот взгляд был долгий и специфический. Я тоже посмотрела на него внимательнее. Он выглядел как все в этой компании, но выделялся высоким ростом и сложением Аполлона. Однако стрижка почти «под ноль», огрубляющая и без того неправильные черты лица, ассоциации с Аполлоном перечеркивала. Близко посаженные глаза имели интересное выражение: спокойное, изучающее, без приветливости. Впрочем, наглости и агрессии в них тоже не было.

Я дождалась подругу и ушла. Но этот взгляд вторгся в мое пространство, проник под кожу и был разнесен по организму током крови. Ночью я спала плохо и под утро поняла, что влюбилась. Сейчас-то я уже взрослая и считаю, что это ненормально — влюбиться с чьего-то первого несытого взгляда. Однако из песни слов не выкинешь.

С этого момента на общих мероприятиях я стала осторожно приближаться к его компании. Контакт был довольно поверхностным, но он показал: ребята совсем не гопники. Все они были студентами, причем тот, который меня более всех интересовал, учился на врача — кто бы мог такое предположить! Удручало лишь то, что времени у меня было в обрез, меньше недели. Однако неожиданно ситуация получила развитие безо всяких усилий с моей стороны.

Лекции я часто прогуливала, так как лидер нашей группы, симпатичная японка Акэми, не слишком нас контролировала. Я проводила это время, загорая у озера. Чаще всего я была одна: мои друзья относились к другим группам, где порядки были строже.

Однажды, лежа на берегу, я заметила, что объект моего интереса направляется ко мне. На лекции он, кажется, не ходил вообще. Думаю, его бандитская физиономия и очевидная физическая сила отбивали охоту делать ему замечания. Он присел рядом, и мы долго болтали. Его шутки были подчеркнуто грубоваты, но смешны. Взаимные пикировки перемежались обсуждением довольно глубоких тем. Я уже давно подозревала, что он не лишен ни интеллекта, ни чувствительности. Подозрения мои подтвердились.

Ах, как бьется девчонкино сердечко, когда под грубой и мощной оболочкой обнаруживается уязвимость и даже пораненность! Большой и ненужный, и все в этом духе. Моя сползающая крыша держалась на двух гвоздях, однако лицо терять было нельзя. Я сохраняла иронический тон и украдкой вытирала с носа выступающие капельки пота.

У меня болела спина — просквозило где-то. Он предложил сделать мне массаж — «у нас были специальные курсы!» — и сделал его очень серьезно и, как мне показалось, вполне профессионально. На следующий день боль почти прошла, и я его поблагодарила. «Всегда рад помочь, — ответил он, — но, если честно, про курсы массажистов я наврал». Причины, подвигнувшие его помассировать мою спину, он объяснил со свойственными ему простотой и непринужденностью. Но мне и вправду полегчало — как это объяснить?

Время отъезда между тем приближалось неумолимо. В последний день семинара я подарила ему открытку (я долго её выбирала и придумывала, что бы такое написать) — и сказала, что завтра утром уезжаю. «А я — послезавтра» — сказал он. И предложил ближе к вечеру встретиться.

OQjyvhV

Я шла к общаге, где мы жили, и встретила Ляну, одну из екатеринбургских девушек. Она плакала. У неё завязался здесь роман, а сейчас в нём что-то разладилось. Наш разговор получился откровенным и эмоциональным — настолько, что я упомянула о предстоящем мне свидании. Узнав, с кем оно, Ляна отреагировала неожиданным образом.

— Знаешь, — сказала она, — у меня с ним довольно странные отношения. Он приходит, он уходит, он ждёт чего-то — но не получает того, чего ждет. Его самолюбие страдает, и он исчезает снова…

Я плохо помню то, что она говорила. Картина сложилась из кусочков и рухнула мне на голову. Мое сердце было разбито? Я ревновала? Нет.

Видели бы вы её. Красота без капли вульгарности и неестественности. Идеальный женский рост — 160, и фигура Софи Лорен. Юбка, каблуки и волосы, практичность и ровное настроение. Евростандарт. Нет, это не стёб и не попытка принизить. Все нормальные женщины нормальны одинаково, каждая ненормальная — ненормальна по-своему.

Шекспировские Оливия и Виола — вот кого мы напоминали. Распустившаяся женственность — и подросток в штанах. Какой бы ни был у этого подростка рост и объем груди.

Я приняла его выбор. Я принимала вообще всё, что происходило, и делала это частью себя. Только так и можно жить — а я тогда жила. И что-то происходило рядом со мной с законами мироздания. Ну вот хотя бы: чему была равна вероятность встретить именно ее (из трехсот студентов) и разговориться с ней?

Еще одна труднообъяснимая вещь: почему сбывались все мои мечты? Как он умудрялся уловить мои желания и в точности исполнить их? Впрочем, подозреваю, что эти желания были крупными буквами написаны у меня на лбу и загадки для него не представляли. Однако воплощение их было изящным и молниеносным — искусство довольно редкое.

Подошел назначенный час, и мы встретились. Ревность, обида, упреки? Нет. Я вижу его, я с ним наконец, и завтра я уезжаю.

Мы зашли в его комнату в общаге — он жил с двумя друзьями, и один из них был там. На подоконнике лежали кассеты. Я подошла на них посмотреть и услышала за спиной два взгляда: «Я должен оставить вас вдвоем?» — «Нет».

Мы гуляли. Обычно восприятие работает не на полную мощность, процентов на тридцать в лучшем случае. Сейчас в меня влезало столько, сколько было свободного места. Всегда так жить нельзя — сердце не выдержит. Но не жить так никогда — хладнокровно себя похоронить.

Недалеко от техникума, предоставившего нам общежитие, был спортзал. Мы подошли к двери, и она оказалась не запертой (удивляться я уже перестала). Мы вошли и сели на длинную скамью у окна. К тому времени стемнело.

«Я сегодня встретила Ляну. Довольно интересно было с ней поговорить». Нет, он не стал развивать эту тему. Это была не моя территория. Впрочем, зачем мне чужая жизнь? У меня есть своя!

«Почему ты назначил мне свидание? Что тебя во мне привлекло?» Он сказал что-то про богатый внутренний мир — причем на полном серьёзе. Ёлки же палки!

Он показал на свои колени и сказал: «А садись сюда». Его слова прозвучали так просто и естественно, что я рассмеялась — и сделала это. Провела рукой по ёжику волос. Странно — они совсем не кололись.

Я не буду вдаваться в детали, ладно? Включите «Бесаме мучо» — там все сказано. Приведу только собственную фразу — в ней были боль и вызов, но, высказанные, они покинули меня. «Мне лучше, чем тебе!» — «Может быть».

Сцена эта кончилась эффектно — за дверью послышались шаги, и я увидела свет фонарика. Мы поняли, кто это: один из лидеров групп, Майк, имел привычку ходить по вечерам и вылавливать влюбленные парочки. Романтические и сексуальные отношения в лагере строго возбранялись — проще говоря, за это могли выгнать. Но мы и так уезжали, поэтому бояться было нечего. Майк отконвоировал нас до общаги, более того — до наших комнат. Я ожидала бессонницы, но уснула мгновенно.

Пробуждение было длинным и прерывистым. Солнце уже поднялось высоко и заполнило комнату — однако на завтрак я успела. Сюрприз напоследок — он пришел в столовую одновременно со мной. Мы впервые сели за один столик. Никто не присоединился к нам — кажется, его друзья и мои подруги проявили деликатность.

Странно — мои пальцы как будто стали тоньше. Я не была больше тем веселым животным, которое приехало сюда. Что-то обременило меня, как цепь на шее — Маргариту или ракушки на хвосте — Русалочку.

Я вдруг осознала: он никогда не смотрел на меня с улыбкой. Он всегда был закрыт — жаль, но это так. Нет, всё неправильно. Я точно знала: должно быть иначе.

Внезапно я вспомнила один вопрос, пришедший мне в голову, когда я просыпалась. Любопытство — очень полезное качество, к тому же оно несовместимо с унынием. «Послушай, — сказала я, — к спортзалу ведет всего одна тропинка, и она видна из окна. Я сидела к нему затылком, а ты — лицом. Получается, что ты увидел Майка как минимум за полминуты до того, как он вошел!» Он усмехнулся. «И ты ничего не сказал!» — «Ну, мне не хотелось терять эти полминуты».

Все готовились к отъезду, лагерь напоминал растревоженный муравейник. Уединиться было сложно — но он организовал такую возможность. Нет, не целуй меня больше. Уткнуться ему в грудь и набраться сил. Всё. Всё.

Я уехала. Автобус шел до Вильнюса. Поезд уходил только вечером, поэтому мы с подругами собирались посмотреть город. Трудно было ожидать дальнейшего повышения эмоционального градуса — куда уж выше? — но именно прогулка по Вильнюсу стала кульминацией всей поездки. Ощущение путешествия достигло здесь максимума.

Если отличия Латвии от России показались мне не очень разительными, то Литва вообще и Вильнюс в частности выглядели более по-европейски — по крайней мере, на мой неискушённый взгляд. Даже одежда местных жителей резко контрастировала с тем, к чему я привыкла (кто помнит Россию начала 90-х, тот поймет меня).

Конечно, мы любовались архитектурой. Примерно такой я её себе и представляла: компактно, рационально, благопристойно — и при всем том живописно. Особенно долго мы бродили по территории их университета — это целый квартал. Университет старинный, основан в XVIвеке. Очень кстати оказалось то, что две студентки (одна — музыкант, другая — филолог), объединив усилия, разучили с нами в лагере «Гаудеамус». Мы спели его сейчас на два голоса — успех был бешеный. Еще несколько песен мы исполнили на бис, благо в лагере мы пели много, спасибо организаторам. Нагулявшись и накупив на последние деньги янтаря — на память, мы двинулись к вокзалу.

Потом я лежала в вагоне на верхней полке, смотрела на проплывающие за окном огни и улыбалась. Я чувствовала себя ребенком в колыбели. Кстати, такая ли уж это идиллия — ребенок в колыбели? У него, может, живот болит или шея, вывихнутая в родах. Вообще, расти — это больно, мне кажется. Но ребенок любим, нужен, защищен — и как раз такой я чувствовала себя сейчас. Я была частью целого, пульс мироздания был и моим пульсом. У меня было одно желание — не потерять это чувство. Казалось бы, что может быть проще: слушать — и слышать, видеть — и не отводить глаз, не лгать себе и другим, и главное — не глушить в себе желание действовать! О, только бы остаться такой — и жизнь не кончится никогда! И смерти не будет — в этом не было ни малейших сомнений.

Теги:  

Присоединяйтесь к нам на канале Яндекс.Дзен.

При републикации материалов сайта «Матроны.ру» прямая активная ссылка на исходный текст материала обязательна.

Поскольку вы здесь…

… у нас есть небольшая просьба. Портал «Матроны» активно развивается, наша аудитория растет, но нам не хватает средств для работы редакции. Многие темы, которые нам хотелось бы поднять и которые интересны вам, нашим читателям, остаются неосвещенными из-за финансовых ограничений. В отличие от многих СМИ, мы сознательно не делаем платную подписку, потому что хотим, чтобы наши материалы были доступны всем желающим.

Но. Матроны — это ежедневные статьи, колонки и интервью, переводы лучших англоязычных статей о семье и воспитании, это редакторы, хостинг и серверы. Так что вы можете понять, почему мы просим вашей помощи.

Например, 50 рублей в месяц — это много или мало? Чашка кофе? Для семейного бюджета — немного. Для Матрон — много.

Если каждый, кто читает Матроны, поддержит нас 50 рублями в месяц, то сделает огромный вклад в возможность развития издания и появления новых актуальных и интересных материалов о жизни женщины в современном мире, семье, воспитании детей, творческой самореализации и духовных смыслах.

Об авторе

Я 1972 года рождения. Замужем, воспитываю сына. Моя профессия - экономист. Люблю читать и размышлять о прочитанном, иногда делаю это здесь: knigiveka.ru Заходите.

Другие статьи автора
новые старые популярные
ККК

Просто классическая история женской инициации. Очарование своим полом, потом резкий переход на мужской пол. Да, так чувствовать себя и мир, наверное, можно только в 20. Красивая история, спасибо что поделились.

Мария

А мне вот больно за Вас. По своей мерке меряю: я бы не выдержала.

Ольга

О да , мужает в том Душа,
Когда познает невозможность
Быть рядом с тем , кто так любим,
Ты прорастаешь в его сердце
И знаешь что навеки с ним…

Спасибо, хорошо написали!

Юлали

Две мысли появились при чтении:
1. Как классно написано. Действительно, эти отношения наверное были важным этапом в жизни, пробуждением, что ли… Даю гарантию, что они потом несколько лет вспоминались как эталон, как должно было быть…
2. Какие мы все-таки порой дурочки в 20 лет 🙂

гость

Спасибо

Эльфика

И в чем смысл? Описание первого сексуального опыта?
Скользко-липкое чувство осталось.Жалею,что прочла.

Татиана

здесь было что-то про секс? не знаю, не знаю… Может каждый видит в меру своей испорченности?

Эльфика

Или -"в меру своей испорченности" не видит очевидного? ….

ККК

Я увидела как резко у автора закончилось детство. Она просто честно об этом написала.

radistkacat

минуточку. Про сексуальный опыт здесь не было ни пол-слова, кажется. Только про поцелуй.

Nata.

Я тоже увидела только про поцелуй. И ничего липкого.

Figaro

A kak je "Besame mucho"? Ona govorit ,konechno, o chistoy platonicheskoy lubvi? 🙂 He-he…

Гоблинище

Странно. Мама ли меня так воспитала, характер ли такой…. Целовалась только с тем, с кем собиралась быть всегда. И на любые взгляды реагировала однозначно: если тут не может быть ничего серьезного, это меня не касается.

Фиалка

Автор, мне искренне интересно, а какова цель выкладывания столь интимнейших событий и глубоко личных чувств на всеобщее обозрение-прочтение?
К сожалению, ассоциации, что подглядываешь в замочную скважину и такое же послевкусие. Неловко и неудобно читать подобные описания незнакомого человека и, честно говоря, не слишком пристойно.

Эльфика

Я согласна полностью. Те же ощущения неприличности и липкости.

Dusineya

я не смогла и не захотела дочитывать, в комментарии залезла, хоть убедилась, что не одна с такими ощущениями от текста…

Автор

Цель? Попытка заменить батарейки. Вернуть (себе и желающим) чувство жизни, присутствовавшее тогда.
Здесь высказано много мнений, что как автобиографический очерк это выглядит неприлично. Возможно. Форма художественного рассказа была бы, пожалуй, более уместна (впрочем, что мешает считать мой опус таковым?). Но должна сказать, что за содержание мне не стыдно.

Мне текст очень понравился, он очень искренний и ностальгический. Такое возможно только у подростков.

julia_yakovets

Наталья, вам удалось сохранить чувство жизни, присутствовавшее тогда, иначе вы бы не смогли ТАК написать. Получается, и мне- тоже, раз я вас поняла. И мне не стыдно за свои невинные мимолетные влюбленности. Это дает надежду, что буду до смерти с молодой душой)

Спасибо. Чудесно.

aunt babs

хорошо, наверно, через годы, благодарить Бога за то, что вырвался из трясины сектантства и не увяз в отношениях, состоящих из голой страсти. Никто не обратил внимания на то, что дело было в секте? Глупых Господь выводит за ручку из опасных мест, было бы сердце чисто

Nata.

Честно говоря не увидела, что автор увяз в трясине сектантства. Как я поняла, религиозный аспект поездки ее в тот момент мало интересовал, но была возможность расширить свой кругозор, пообщаться с людьми, с которыми при других обстоятельствах она бы и не пересеклась. Да, это тоже жизненный опыт, который дает нам возможность стать мудрее.. Испытанное ей увлечение также под определение голой страсти не попадает. Людям рационального склада такое наверное ни к чему, а романтическим натурам жизнь без этого скучна.

aunt babs

не увяз, а как раз, с Божьей помощью, вырвался из очень опасного контекста, в которм мог бы и погибнуть

Nata.

Вырываются те, которые увязли. А здесь просто прошло мимо, не заходя в душу. Не вижу проблемы.

Похожие статьи