Эрос и брак: таинство любви

Мы публикуем интервью с греческим священником Василием Фермóсом, опубликованное в журнале «Паремволи» в 2003 году. Перевод с греческого выполнен монахиней Екатериной специально для портала Матроны.РУ

— Почему мы называем брак таинством? Что в нём таинственного?

— Мы называем брак таинством не потому, что в нём скрыто нечто, во что мы не посвящены, в обычном, общем понимании этого слова. Таинство — это каждая встреча тварного с нетварным, Бога и человека. И в церковном браке происходит эта встреча, или, скорее, единение, точно так же, как таинством является Вочеловечение Бога или Божественная Литургия. Разумеется, подобная встреча превышает способность нашего мозга полностью её понять, осмыслить и проанализировать.

— Можете ли Вы более подробно объяснить, каким образом встречается Бог с человеком в таинстве брака?

—  Точно так же, как в Божественной Евхаристии. Там мы приносим материальные дары (хлеб и вино) Богу, и Он нам их возвращает освящёнными, в качестве Божественного Причастия. Нечто подобное происходит и в таинстве брака, когда мы дарим Богу наше единение и получаем его назад освящённым.

— Что это означает в действии?

— Для того чтобы лучше понять это, нужно вспомнить евангельский отрывок, который читается во время последования венчания. Речь идёт о первом чуде Христа, которое произошло на свадьбе в Кане. Когда закончилось вино, Христос попросил, чтобы наполнили водой шесть каменных водоносов, а потом подали её гостям. Вода стала прекрасным вином, и распорядитель пира изумился. Он позвал жениха и сказал ему: «Всякий человек подаёт сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберёг доселе» (Иоан. 2:1-11).

Чудеса Христа и святых называются знамениями, то есть знаками иной реальности. В конкретном случае Господь показывает нам, каково «естественное» положение вещей без Благодати Божией, и что происходит в жизни людей, если они вооружатся этой Благодатью. Без встречи Бога и человека в браке естественным можно было бы считать путь духовной усталости и бедности. Когда же происходит единение мужа и жены в церковном браке, эта естественная связь включается в Тело Христово, то есть в Церковь, и в Ней супруги черпают неизмеримую духовную силу.

— Но ведь столько церковных браков заключается между людьми, весьма далёкими от Церкви, или же люди просто расписываются. Разве все эти браки осуждены на разрушение либо формальность? Ведь реальность не подтверждает этого.

— Совершенно верно. В этом случае остаются любовь, естественные душевные силы и способности супругов, как и их доброе расположение и намерения. Однако без встречи с Божественной Благодатью все эти замечательные качества опираются лишь на способность мужа и жены усердно подвизаться в создании правильных супружеских отношений. А эта способность может поначалу быть достойной всяких похвал, но нередко без помощи Божией постепенно сходит «на нет».

— То есть Бог полностью отсутствует в таких браках?

— Нет, конечно. Бог присутствует в каждом благом человеческом деле и поддерживает добрые начинания человека, его старание. Это происходит и с нехристианами, с некрещёными людьми. Но для того чтобы понять разницу, давайте вновь рассмотрим первейшее из таинств, их «архетип» — Божественную Евхаристию.

Немало людей стараются в своей жизни исправиться, стать лучше, а некоторые даже призывают силу Бога, но не причащаются Его Тела и Крови. Но это не одно и то же. Причащаясь Святых Таин, человек психосоматически соединяется со Христом «в жизнь вечную» не просто для того, чтобы стать «хорошим человеком», но чтобы освятиться и жить с Ним вечно.

То же самое происходит и в церковном браке. Тот, кто осознанно и с полным представлением о происходящем участвует в этом таинстве, просит Бога включить его любовь в любовь Божию, просит о том, чтобы любовь мужчины и женщины друг к другу приобрела некое иное, сверхъестественное качество и могла жить вечно.

Вспомните фразу из молитвы, которую произносит иерей в конце чина обручения: «Утверди я еже от Тебе святым соединением», что означает «укрепи их исходящим от Тебя святым соединением», и ещё слова из молитвы в конце последования венчания: «Восприими венцы их в Царствии Твоем, нескверны, и непорочны, и ненаветны соблюдаяй, во веки веков», то есть «прими венцы их в Царство Твое, незапятнанными, и безупречными, и безопасными от вражьих козней соблюдая их во веки веков». Таким образом, брак приобретает космологическое и онтологическое измерение. Человек являет в себе истину мира: бескорыстную любовь.

— Опыт подсказывает, что большинство тех, кто совершает церковный брак, то есть участвует в таинстве венчания, не задумываются о подобных вещах. Их мысли направлены, скорее, на внешнюю сторону бракосочетания, на пышность и торжественность одежды и обстановки.

— Это печальный факт, свидетельствующий об обмирщении. Церковь делает уступки миру и вынужденно принимает его мораль. Никто не отрицает радостный и счастливый характер бракосочетания, но настоящее торжество, истинные яркость и блеск находятся во внутренних переживаниях верующего человека, то есть в том, насколько реально он проживает таинство внутри себя. В псалме 44 написано: «вся слава Дщери Царевой внутрь». По толкованию святых отцов и учителей Церкви, слава и блеск Церкви (дочери Бога-Отца, поскольку Она является невестой Его Сына) — внутренние.

Но, опять же, это не означает, что мы должны отрицать внешние элементы празднования бракосочетания, ведь речь идёт о празднике. Важно, насколько серьёзно и с пониманием относится человек к таинству. Если он приступает к нему с тем церковным сознанием, о котором сказано выше, тогда происходит реальная встреча и соединение с Богом. Если нет, то Благодать Божия не действует.

— Таким образом, Божественная Благодать не меняет человека автоматически?

— Абсолютно верно. Если бы человек менялся под воздействием Благодати Божией автоматически, то есть без его на то воли и согласия, то речь шла бы о магическом действии. А Бог сотрудничает с нами. Поэтому такое количество браков, заключённых под сенью Церкви, оказываются неудачными. Потому что люди остались на практическо-организационном, внешнем уровне.

— На меня произвело большое впечатление сравнение брака с Божественной Литургией. Существует ведь и сексуальность, которую многие люди считают греховной или, по крайней мере, не совместимой со святостью и духовностью. Известна некоторая настороженность Церкви по отношению ко всему сексуальному. Может быть, Церковь сделала брак таинством только для того, чтобы ограничить сексуальные отклонения? Может, был избран путь компромисса, чтобы избежать худшего?

— Естественно, у брака отчасти есть и такие функции как воспитание нравственности, устойчивость общества и народа и т.п., однако эти функции присущи ему как общественному институту. Любой вид «официального» брака — и гражданский, и религиозный в разных религиях или конфессиях — предназначен, в частности, к уменьшению человеческой ненасытности, к созданию подходящей обстановки для рождения и воспитания детей и пр. Всё это естественные функции. Церковь не игнорирует и не презирает естественное, но превосходит его.

Стремление человека к супружеству — естественное. Бог принимает его и благословляет с самого начала (см. Бытие 1:27-28 и 2:18-24). А апостольское Послание (Ефес. 5:20-33) сравнивает связь мужа и жены с единением Христа и Церкви. В Ветхом Завете постоянно используются метафоры, описывающие отношения Бога и человека в качестве эротической связи между двумя влюблёнными. Например, в одной из книг Ветхого Завета, которая называется Песнь Песней. Отцы Церкви впоследствии нередко использовали эти примеры в своих сочинениях.

Понятно, насколько уважительно относится Церковь к человеческому эросу, судя по уподоблениям и сравнениям. Эротические взаимоотношения рассматриваются как первейшая и основополагающая человеческая функция. Святой Иоанн Златоуст говорил, что Бог посеял эрос, дабы человек удостоился славы и восполнился. Господь сделал эрос ступеньками, по которым человек может подняться ко всему высшему и небесному. Разумеется, не в том смысле, что автоматически эротическая жизнь духовно возвышает человека (злоупотребляя ей, человек может даже пасть). Но, когда человек живёт духовной жизнью, сам факт существования эроса служит движителем для любви к Богу: поскольку эрос по отношению к человеку настолько силён, то можно себе представить, насколько сильным может стать любовь к Богу. Не говоря уже о том, что с помощью межличностных отношений человек учится открываться ближнему и общаться с ним. Без этой важной предпосылки невозможно общаться с Богом.

Церковь в необычайной степени уважительно относится к эросу и браку, и только через призму этого уважения можно понять её «запреты» в данной области. В сущности, речь идёт о средствах защиты Божественных даров, данных человеку, — так же, как мы защищаем огонёк свечи, чтобы его не задул ветер, или как спортсмен ограничивает себя в некоторых вещах, чтобы позже ощутить радость и вкус победы. Начальный капитал эроса необходимо увеличивать и преображать, а не тратить опрометчиво и необдуманно, как это часто происходит.

С другой стороны, многие члены Церкви, к сожалению, не разделяют Её животворное Богословие — либо по неведению, либо по разным личным причинам. Родители, которые мучаются от своего пуританизма и ни разу в жизни не порадовались своему эросу как Божьему дару, клирики и преподаватели воскресных школ, которым в своё время не преподали Истину или которые неправильно поняли смысл православной аскетики. Все эти люди нередко способствуют отчуждению современного человека от церковной жизни, потому что заставляют его относиться к последней как к «жандарму пуританизма».

— Эта позиция отторжения сосуществует с сексуальным произволом, царящим в нашу эпоху, который выражается и продвигается, в частности, в средствах массовой информации…

— Очень верное замечание. Современный человек находится как будто меж двух огней. С одной стороны, страх пуританизма, а с другой — нынешнее превращение в товар всего и вся. Первый не даёт человеку радоваться с благодарностью дарам Божиим, а второе просто обесценивает и душит эти дары. И довольно трудно сделать вывод о том, какая из этих опасностей более серьёзная: чувство вины, стресс и страх в отношении эроса и секса или тирания чувственности, которая искажает и, в конце концов, уничтожает врождённую способность человека к эросу. Мы живём в информационном потоке, который постоянно путает телесное, плотское притяжение с эросом. Аскеза, которую предлагает Церковь, способствует очищению внутреннего душевного мира человека.

— Одна супружеская пара, знакомая мне, отправившись на исповедь, вернулась с разочарованием, поскольку духовник не разрешил этим супругам причаститься. Причиной послужили их сексуальные отношения до супружества. Это было правильно?

— Это очень частая причина огорчений современных людей, что нередко приводит к их отдалению от Церкви. Для того чтобы понять дух этого «запрещения», необходимо вспомнить то, что было сказано в начале о таинстве брака. Слово «таинство» (μυστήριο) происходит от глагола «посвящать» (μυώ), что означает вводить во что-то, передавать какие-то истины. Тот, кто посвящается, называется посвящённым.

Первоначальный смысл этого процесса находится в Божественной Литургии, которая уже сама по себе является таинством. Тот, кто крестится и помазывается миром, становится посвящённым, другими словами, он отныне может участвовать в святая святых Божественной Любви (а это и есть Божественная Евхаристия), отвечать на возгласы священника (сегодня это делают певчие, которые являются представителями всего народа, собравшегося в храме на службу), причащаться Тела и Крови Христа. Теперь он составляет, наравне с другими верными, тело Церкви.

Вся жизнь христианина получает смысл, начиная с его вхождения в Церковь. Ничто не может совершаться вне Её благословения. И так происходит не потому, что этого требует какой-то свод правил, и не по причине фанатичности. Просто Церковь — это образ жизни. Она обнимает все аспекты жизни человека, поэтому и существует такое множество молитв и особых чинопоследований «на все случаи жизни»: рождение и смерть, еда, образование и воспитание, лечение болезней, торговля, новоселье, сельское хозяйство, праздники и пр. И было бы очень странно, если бы психосоматическая связь мужчины и женщины выпадала из этого ряда благословений Церкви.

Таким образом, добрачное воздержание получает смысл добровольной аскезы, необходимой для того чтобы человек оставался внутри Церкви, в Её теле. Во время крещения и миропомазания верующий получает общее священство, священство мирян. Участвуя в священном достоинстве Христа (Который Сам Себя принёс в жертву как Великий Архиерей), человек тоже приносит жертву — свою аскезу в любом её виде, а в данном конкретном случае — своё воздержание.

В случае отказа от этого воздержания, человек сам себя отделяет от церковного тела, поскольку перед этим отделил свою эротическую и сексуальную функцию от жизни во Христе. Другими словами, недопущение к Святому Причастию не означает наказания. Это просто констатация уже свершившегося в человеке.

Впрочем, в действительности очень часто происходит так называемая икономия, то есть более мягкая и снисходительная реакция Церкви на грех верующего, в соответствии с выказываемой человеком степенью осознания своего проступка, а также борьбы со своей страстью. В любом случае, желательно, чтобы эта епитимия недопущения к Причастию не послужила поводом к оставлению церковной жизни, унынию и разочарованию, как это, к сожалению, зачастую происходит.

— Возможно, мы забываем о современных условиях жизни, которые столь сильно отличаются от традиционного общества? В настоящее время, когда сексуальность стала, буквально, товаром, а вступление в брак часто откладывается «на потом», сексуальное воздержание становится всё более сложным и тяжёлым делом…

— Вы правы. Пожалуй, сегодня воздержание действительно приравнивается к чуду. Но, как любое чудо требует силы Божией и веры человека, так и воздержание достижимо, если человек очень сильно этого захочет и будет просить помощи у Бога. И не будем забывать, что, поскольку это воздержание оправдывается только экклизиологически, то и реализоваться оно может лишь в жизни Церкви.

Только сознательно верующий человек, который постоянно молится, исповедуется, причащается, размышляет о духовных вещах, способен сохранить в себе атмосферу доверия Богу и готовности к духовной борьбе. К тому же, вопрос сексуальности не исчерпывается добрачным воздержанием. Требуется многолетняя внутренняя борьба, чтобы человек оказался в состоянии полностью предоставить эту свою функцию в распоряжение любви, единения, понимания, заботливости, нежности и глубокого общения со своей «второй половиной».