Хелависа: «Я на полставки, я кандидат небесных наук…»

Наталья Андреевна О’Шей, солистка группы «Мельница», известна своим поклонникам под именем Хелависа. Песни группы «Мельницы», которая в этом году отметила 15-летие, регулярно занимают верхние строчки радиочартов. Кроме того, у группы вышло два мини- и пять полноценных студийных альбомов, не считая сольных выступлений.

А в последнее время в песнях певицы «прописались» и ангелы — последний, пятый по счету полновесный альбом «Мельницы», вышедший в 2012 году, называется «Ангелофрения». Заглавная песня рождественского мини-альбома «Радость моя», вышедшего в январе 2013 года, так и вовсе кажется посвященной чуду Пятидесятницы.

Сейчас «Мельница» записывает новый альбом «Алхимия», который с нетерпением ждут поклонники. Релиз ожидается 9 октября. Как говорит сама Наталья Андреевна: «Выход альбома будет приурочен к дню рождения Джона Леннона, мне кажется, это красиво».

Еще Наталья — жена с десятилетним стажем. Наталья и Джеймс О’Шей поженились в 2004 году. Джеймс — ирландский дипломат, с которым певица познакомилась благодаря своей научной деятельности. У супругов две дочери с необычными именами Нина Катрина и Уна Тамар, появившихся на свет в 2008-м и 2011-м годах.

Ну и, наконец, Наталья — в недавнем прошлом еще и старший научный сотрудник, ранее преподаватель кафедры германской и кельтской филологии МГУ, преподаватель Тринити-колледжа в Дублине, кандидат филологических наук, потомственный ученый. В 2003 году она защитила диссертацию с малопонятным для простых смертных названием «Тематизация презенса сильного глагола в кельтских и германских языках». Как признается сама Наталья Андреевна, ее муж Джеймс присутствовал на защите, но тоже практически ничего не понял. Сейчас Хелависа занимается наукой как независимый исследователь.

— В вашем творчестве — мощные женские символьные ряды. Что же для вас значит быть женщиной и какой вы путь прошли в становлении своей собственной женственности?

— Я всегда осознавала суть женщины такой, какой она предстает в скандинавской мифологии: женщина судьбы, существо, способное творить судьбу, в отличие от героев, которые судьбе подчиняются. Об этом необходимо помнить, даже когда происходят какие-то чрезвычайно странные и жестокие вещи в жизни.

Вот буквально недавно я вспоминала свой страшный опыт экстренного кесарева: оно заставляет забыть о своей сути. И потом если тебе никто о ней не напомнит, то и сама не вспомнишь. Это, по сути, страшная операция, которая разрезает женщину пополам. И я совершенно не понимаю, почему, допустим, собирают у человека по частям колено — и он полгода ходит каждый день на физиотерапию, массаж, восстановительную гимнастику, а после КС женщине не положена точно такая же терапия. И становится понятно количество случаев послеродовой депрессии после такого рода хирургического вмешательства.

— У вас был такой опыт. Как вы выходили из этого состояния?

— Очень тяжело, я выходила 2 года. Первые 9 месяцев я вообще не помню — это чернота, а потом… Это не моя тайна, я не имею права ей делиться. Главное — женщинам в подобной ситуации не стесняться и просить о помощи, всякой, терапия ли это или какие-то другие вещи.

— Я помню, как на одном из концертов вы сказали, что «Двери Тамерлана» — это песня про отпуск, что меня безумно поразило, потому что это последнее, что я могла бы о ней подумать. И я вспомнила сразу песню «Радость моя», которую мой знакомый священник называет песней про Пятидесятницу. О чем она для вас?

— Да? Он хорошо чувствует, думаю, для меня эта песня и есть о каком-то таком чуде.

— А какие колыбельные вы поете своим девочкам?

— Они просят разное. Часто это «Новые ботинки», «Двери Тамерлана», «Королевна». В основном, вещи из моего творчества. Я пытаюсь им петь русские песни, например «Шел отряд по бережку», но как-то не очень идет. Русские народные они не очень полюбили.

— У ваших девочек двойные имена, как вы их давали? С мужем, каждый выбирали по одному имени?

— Ну, практически. Но в итоге все мои варианты победили. (Смеется.)

У меня была идея, что у каждой девочки должно быть одно имя ирландское, другое — русское. У одной дочери, первое русское, второе ирландское, а у второй наоборот.

— А как вы их сами называете, по двум именам или по одному?

— По одному, по первому. Нина и Уна. На самом деле я называю их Нинец и Уник.

— Дети растут билингвами, как вам кажется, это действительно особенные дети? Существует мнение, что билингвы очень быстро развиваются, у них по-особенному устроен мозг, это двойное мировосприятие, двойная картина мира.

— Да, все двойное. Но я не могу сказать, что присутствует какая-то акселерация, гениально ускоренное развитие. Они просто нормальные дети, которые говорят и думают на двух языках. Даже на трех.

— А вы в семье на каком языке разговариваете?

— Все зависит от ситуации. Супруг знает русский и очень хорошо говорит.

— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились? Ходят легенды, что Хелависа нашла себе ирландского дворянина, который влюбился в ее песни?

— Нет, никакого дворянина там нет. Мой муж — парень из деревни, сын деревенской учительницы. Работал в посольстве в Москве, культурным атташе и консулом. Я работала в МГУ, ходила в посольство просить книжки. И однажды Джеймс зашел на концерт «Мельницы».

— Хелависа — это имя волшебницы, которая гибнет от несчастной любви. Почему в свое время был выбран этот псевдоним?

— В моей жизни тогда и было много несчастной любви. А ещё потому, что я похожа на Хелавису с гравюры Бёрдсли. «Хелависа» стало и именем, и образом. Мне уже говорят: о, это очень хелависное платье, очень хелависные туфли, хелависные сапоги. Я понимаю, что оно проникает в меня все дальше.

— А вы вообще разделяйте идею, что имя — это судьба в каком-то смысле?

— Не особенно, думаю, человек делает себя сам.

— Спрошу вас про вероисповедание. У вас, наверное, семья смешанного типа? Не ошибусь, если скажу что муж католик, а вы православная?

— Да. И дети тоже католики.

— И вы справляете две Пасхи и два Рождества? Никаких не возникает никак недоразумений, конфликтов, смешных историй? Дочери не спрашивают: «Почему празднуем два Рождества, и когда настоящее?»

— Нет. Они пока не спрашивают. Им все очень нравится. Я научила свекровь красить яйца луком, она, кажется, считает, что это какое-то язычество, никогда они в своей ирландской глубинке этого не делали.

— А в Ирландии не красят яйца?

— В Ирландии красят яйца специальными покупными красками из магазина. И клеят наклеечки. Все. Так что когда я им покрасила мраморные яйца луковой шелухой, они раздарили их по всем родственникам. А потом сказали, что это мракобесие. Деревня, что вы хотите. (Смеется.)

— Я читала, что в этой самой деревне все поразились, что вы кормили детей грудью.

— Очень. Я всех шокировала. Как же так, я была просто позор семьи. Совершенно не распространено. Совершенно неприлично.

— Почему так? Ирландская деревня представляется местом довольно простым. Молли Малоун, тачки, коровники.

— Да, Молли Малоун (прим. ред. — персонаж из известной ирландской песни, девушка, торговавшая мидиями) и неразбавленное коровье молоко младенцам с рождения, отчего у них дикие колики и аллергия. Конечно, для своих детей я предпочла грудное вскармливание, чем вызвала осуждение деревенских родственников.

— Вы сторонник так называемого естественного родительства. Вы можете рассказать о его принципах?

— Первый принцип — слушать своего ребенка, быть в контакте с ним, не навязывать ему какие-то установки, которые, может быть, тебе навязали твои родители. Если ребенок не очень себя хорошо чувствует, то можно с ним спать, взять его к себе в кроватку. Естественно, кормить грудью, носить в слинге. И вообще минимально ругать детей. Я не терплю, когда ругают моих детей.

— А откуда вы взяли эту систему? Сама собой родилась?

— Многие из моих знакомых, у кого появились дети раньше моих, придерживались таких принципов. Поэтому, когда я стала мамой, все произошло достаточно естественно.

— Как вам удается совмещать семью, двоих детей, творчество, гастроли?

— Тяжело. Например, в Россию я приезжаю только работать. На меня обижаются друзья. Говорят: «Ты приехала? Когда мы пойдем на шашлыки?» Увы, никогда.

— А сколько это примерно месяцев, недель в году?

— Это каждый второй месяц. Мы берем домашнее задание для Нины из ее школы.

— Дети всегда с вами?

— Конечно. А с кем же я их оставлю?

— А супруг?

— А что супруг? Супруг восемь часов уходит в офис, приходит хорошо, если в восемь вечера. Супруг работает, он дипломат.

— Вы сейчас в Женеве живете? Я читала, что вас все время перебрасывают с места на место, что совершенно нечему завидовать в жизни жены дипломата.

— И правда, совершенно нечему завидовать. Мы 4,5 года прожили в Женеве, обе девочки родились там. Потом мы служили 1,5 года в Вене, как раз там у меня была очень тяжелая депрессия. Сейчас снова вернулись в Женеву, но вскоре, возможно, нам снова предстоит куда-то переехать.

— А где больше всего вам нравится в Европе?

— Мне нравится в Женеве. Мне бы хотелось там остаться.

— А чем нравится Швейцария?

— Горы и французский язык.

— Как вам удается поддерживать себя в форме, несмотря на плотный гастрольный график и двоих детей? Ваши недавние фото с пляжа в инстаграме впечатляют.

— Я занудно следую плану питания, разработанного для меня специалистом, занудно делаю гимнастику для лица, разработанную другим, и не менее занудно три раза в неделю занимаюсь с личным тренером. Еще я бегаю, плаваю и занимаюсь скандинавской ходьбой. Я, конечно, стараюсь раз в год пройти курс массажа или сделать цикл аппаратных процедур для лица, но большую часть времени я сама себе косметолог, что как раз при нашем графике гастролей совершенно необходимо. Поэтому у меня всегда в чемодане энное количество сывороток, кремов и тканевых масок. Ну и планки и приседания в номерах отелей тоже никто не отменял.

Самое сложное на гастролях — это как раз питание! Скажем, я часто прошу салат с альтернативной заправкой или вообще без нее, а мне отвечают, мол, у нас весь чан салата сразу залит майонезом. Приходится потом в гримерке грустно жевать огурец.

— Я читала, что вы собираетесь когда-нибудь завести третьего ребенка. Как хватает сил на все? Многие люди сейчас не решаются первого завести, при этом они не живут такой насыщенной творческой жизнью, не путешествуют так много, как вы. Откуда вы берете силы?

— Не знаю. Они просто есть.

— Всегда так было?

— Нет, они не всегда были. Я была очень «дохлым» ребенком. И, наверное, далеко не сразу обрела ту уверенность в себе, которая есть у меня сейчас.

Какой способ? Наверное, надо работать, в принципе работать. Даже если ты сидишь дома, то не в Интернете или перед телевизором, убивая время. Даже они — для работы. И нужно заниматься домом и детьми как любимой работой, творческой, интересной.

— В становлении вашей женственности какое влияние на вас оказало материнство?

— Оно во мне очень многое открыло. Мне стало легче общаться с людьми, легче справляться с собственной интровертностью. У меня очень интересным образом, оба раза, когда я была беременна, полностью закрывались каналы связи с творчеством. Я не могла ничего писать. А потом они резко, как пробка от шампанского, вылетали, и творчество вновь лилось. И наступала такая эйфория, ведь было немного страшно всякий раз, вернутся ли они или нет. Возвращались, но что-то и менялось. Так случилось с альбомом «Ангелофрения».

— А почему такое название? Это ведь почти болезнь.

— Да. Потому что, когда я писала все эти песни, то я чувствовала себя практически больной.

— И наступило исцеление?

— Нет. Только обострение. Вот сейчас идет следующая стадия. Записываю следующий альбом «Алхимия». Сейчас альбом уже в финальной стадии работы: оформление готово, треки подсведены. Думаю, исцеление произойдет в свое время.

— Вы сейчас уже 10 лет в браке. У вас есть какой-то свой секрет? Что самое главное, что, по-вашему, поддерживает чувство, любовь между мужчиной и женщиной долгое время?

— В первую очередь — уважение, во вторых — ощущение личного пространства каждого. Мы изначально давали друг другу очень много места и продолжаем давать, мы считаем, что это очень важно для нас обоих. Мы оба люди властные, со своей харизмой, со своим мнением. Мы такие хищники по натуре оба, и если мы не будем давать друг другу охотничьи территории, то мы друг друга «сожрем», а это никому не нужно. Это был изначально принцип наших отношений, давать друг другу пространство. Быть вместе потому, что нам так хочется, а не потому, что так положено. Это пришло с опытом. К этому приходишь через боль, отрицательный опыт — то, как не нужно делать. Думаю, в конце концов, взрослеешь, и получаются жизнеспособные отношения.

Беседовала Юлия-Маргарита Поляк