Заседание 39. Души прекрасные порывы

Сия ужасная мысль созревала в моём просторном – за неимением частых гостей – разуме давно. Лет десять. А оформилась в самолёте, когда бортпроводница читала технику безопасности.

«… при чрезвычайной ситуации сначала наденьте кислородную маску сами, а потом своему ребёнку или соседу, если он не в состоянии сделать это самостоятельно».

Как?! Нас учили думать сначала о других!.. Потом включилась логика. Если я задохнусь, пытаясь прежде напялить маску на паникующего ребёнка, то мы задохнёмся оба. Если надену сначала на себя, то гарантированно спасу и его.

Ну, логика – логикой. Но какое сердце не содрогнётся при виде мёртвой буквы инструкции, заставляющей вести себя противно романтической природе?!

А знаете, ведь не только среди бортпроводниц есть люди, утверждающие, что прежде надо разобраться с собственными делами, а потом уже бежать помогать другим. Да и то – подумайте! – не от балды, а с трезвым расчётом. Например, некоторые утверждают, что для эффективного спасения утопающих в глубоких водоёмах спасателю нужно самому уметь плавать, и чем лучше, тем… тем лучше.

А как же благородное безрассудство?!

Вот встретила бы такого инструктора —  набила бы морду как пить дать. Как это – сначала научиться плавать? Как это – сначала заниматься своими делами?! Это значит, буржуазно привести в порядок свою собственную загаженную квартиру, а не блистающую храмовую трапезную? Это значит, ниспасть в бездну забот о плоти, выяснив причину хронического насморка и заняться его лечением? Ниспасть, до кучи, в бездну сребролюбия и найти хорошую работу? Эгоистически прерывать пятичасовые телефонные излияния подружки, которую снова смущает отсутствие на месте совместного временного проживания её пятого гражданского почти-мужа?

Кошмар. Вы уже нарисовали в уме портрет подобной личности?

А вот, представьте, бывают  такие монстры не только в нашем воображении, но и наяву. На просьбы остаться и почистить подсвечники после службы она (описываемый монстр) вежливо (сволочь) отвечает, что, к сожалению, её ждут дома муж и дети, которые терпимо относятся к её отлучкам в церковь, если только она не торчит там сутками, отдыхая от «постылых» домашних обязанностей.

Вместо того чтобы благочестиво внять совету подспудной «брощюрки» «Какая болезнь от какого греха происходит» и выбросить все лекарства кроме святой воды, она тратит время не только на то чтобы проглотить таблетку аспирина, но и даже раз в год проходит диспансеризацию, тратя на это то самое время, которое могла бы потратить на ту же чистку подсвечников и бескорыстное беганье по делам прихода/соседки/младшей внучатой племянницы батюшкиной матушки. Причём в больном состоянии это выглядело бы куда более величественно.

Вместо того, чтобы приучать мужа и детей к нестяжательности, отдавая последнюю копейку своей пенсии по безработице нищему на паперти (ему счёт на мобилке надо срочно пополнить) или подружке (у которой завтра тридцать третье решающее свидание, а водостойкая тушь как назло высохла, срочно нужна нормальная, французская), она (гадюка) старается заработать и тащит, морда буржуйская, всё в дом. На благотворительность тратит сколько может, часто – по совету с мужем и только при виде действительно безвыходной ситуации.

А где же щедрость души, забывающая самоё себя? Где благородное бескорыстие? Где терпеливое несение постоянных попрёков от мужа, который, гад такой, хочет себе новые ботинки вместо рваных, но не может себе позволить, так как покупает еду для детей, потому что они никак не хотят бороться с бесами жадности и чревоугодия и уже в свои пять-семь лет отроду так испорчены, что хотят и мороженое, и куклу Барби, вместо того, чтобы хотеть не попасть в ад?

Где, в конце концов, страстное желание постоянно жертвовать собой направо и налево? Где это прекрасное стремление распустить свою жизнь на нитки, чтобы связать кому-то жизнь из весёлой меланжевой (хмм… откуда там меланж и веселье? Приятная серо-чёрная гамма) пряжи по собственному усмотрению и фасону? И потом, красиво умирая (жизнь-то распущена, на себя ниток не осталось), угасающим, но умилённым взором любоваться делом рук своих  — и ни словом не выдать озадаченному серо-меланжевым счастьем человеку тайны своего самопожертвования. (Ну разве если облагодетельствованный так и не поблагодарит за подарок – со слезами и на коленях. Вот тогда можно будет и наорать, но это же вполне резонно: шутка ли, собственную жизнь ради гада этого изничтожила, а он не рад!)

Нет, представьте себе, описываемая женщина-монстр считает, что каждый должен сам связать себе собственную жизнь. Даже её же собственные дети имеют на это полное право! Максимум на что согласна эта бездушная жадина – дать совет. Да и то – после долгих уговоров. Да и то, скорее всего, совет она даст не сама, а пошлёт к тому, кто уж точно в проблеме разбирается. К толковому священнику или к психологу, например.

Неудивительно, что подружек у такой змеи подколодной и вовсе нет. Ну разумеется, откуда бы им быть. Если в ней,  то есть, в персонаже данной статьи, нет ни капли человеческого участия. Если вместо того, чтобы разика два в неделю просидеть со страдающим человеком на кухне каких-нибудь пять-шесть-семь часов до рассвета и утешать, утешать, утешать, она практически с порога заявляет, что заклинание «всё будет хорошо» ни фига не действует само по себе без соответствующих телодвижений, хоть ты его с утра до ночи тверди. И вместо сочувственного молчания выдаёт примерный план ближайших действий. На том основании, что она, то есть, ну вы поняли, и сама «плавала, знает», поэтому душещипательные подробности в объёме ста тысяч печатных и не очень печатных знаков ей – ты уж извини, но мне завтра к семи на службу —  не слишком интересны (особенно по второму разу), и что после первого раза она долго думала и пришла к выводу что здесь нужна помощь профессионала.

А ведь до профессионала – до психолога или до священника – ещё дотопать надо! Ногами! Или даже на метро доехать! Или до скайпа доползти с дивана, да ещё потом над собой работать, жизнь менять. В то время как подружка (теперь, понятное дело, бывшая) могла бы за какие-то полночи два раза в неделю и ободрить, и утешить, и дать силы продолжать в том же духе, не меняя, заметьте, абсолютно ничего.

В общем, перед нами женщина трезвая и рассудительная (что само по себе неприятно и неженственно), которая в первую очередь заботится о муже, детях и прочих ближайших родственниках (а не о счастье всего человечества в целом). Которая не видит ничего романтичного в неряшливости и нездоровье (хотя когда-то и пролистала брощюрку, изданную «по благословению Божию» народным духовным движением «Долой физическую культуру!» славного города Занюхинска). Которая тратит деньги (которые могла бы потратить на милостыню профессиональным нищим у храма или дать взаймы без возврата несчастной, запутавшейся в жизни сорокапятилетней в пятый раз разведённой подружке) на то, чтобы отправить своих престарелых родителей полюбоваться красотами Прибалтики, о чём они давно мечтали.

Она имеет телефон только как средство экстренной связи, по-английски смывается в разгар приходских посиделок, если вообще на них бывает. Ибо чаще она стремится сохранить плоды молитвы, буде таковые имеются, в тишине, вместо чтобы щедро делиться духовным опытом со всеми вокруг.

Кому такая нужна? Да никому. А она, при этом, и не хочет, чтобы в ней нуждались. Одно слово – монстр. И дружат с нею такие же монстры, не терпящие зависимости от себя и сами старающиеся не зависеть от окружающих. Не испытывающие ни малейшего желания жертвовать собой и делающие это только при ярко выраженной необходимости.  (Видала, видала я таких. Они собираются не потому что им нужно что-то друг от друга урвать, а потому что они просто очень рады друг друга видеть. Гедонисты проклятые. А подвиги совершают только если уж совсем выхода нет).

Выше её собственных интересов периодически могут находиться только интересы её мужа и детей, если она жена и мать. А вовсе не интересы трудящихся всех пяти континентов, как учил нас в детстве пионерский салют.

Да, представьте себе. Даже в узком кругу семьи она иногда ставит собственные интересы на первый план. Например, выбирая между пачкой прописанных врачом лекарств для себя и мороженым для детей, она купит лекарства. Хотя бы потому что, сохраняя собственное здоровье, она в будущем сохраняет свободу своим взрослым детям.

Она, зараза, понимает, что, если по самой суперблагочестивой причине не сделает что-то по работе или по дому, то обяжет сделать это кого-то другого, либо её домашние будут жить в грязи. Если щедро раздарит последние деньги, то кто-то должен будет содержать её до следующего поступления средств. Ну, то есть, ни сама подвигов любви не совершает, ни другим не даёт. Хуже, чем эгоистка. Много хуже.

Да, таких сейчас не то чтобы очень много, особенно на приходах. Но увы, всякие подозрительные интернет-портальчики (типа вот этого) могут весьма и весьма осложнить ситуацию со страстью к самоуничтожению во имя всеобщего блага. Ну и что, что у каждого это благо своё? Если у каждой тли спрашивать, никакого самопожертвования не получится.

И ведь что обидно: морду им набить не получится. Эти люди, как правило, за здоровьем не только при помощи таблеток следят, но ещё и спортом занимаются. Так что – либо не догоню, либо сама огребу по морде: если не туфлей для бальных танцев, то боксёрской перчаткой.

Такая вот, блин, загогулина.