Выйти замуж за страдальца

Не так давно я посмотрела фильм, теперь уже относящийся к бёртоновской классике: «Эдвард руки-ножницы». Фильм в духе своего создателя: сюр, зазеркалье, приправа из легкого бреда и эротизма. Скажу сразу: картина мне не понравилась. Не понравилась примитивизмом. Да и сам сюжет мне показался до отвращения знакомым: не могла отделаться от чувства, что все это я уже видела.

Конечно, видела, и не один раз. По сути, вся история персонажей картины повторяет весьма распространенный жизненный сюжет: добропорядочная женщина подбирает мужчину, отличающегося девиантным поведением, и пытается его спасти, что мы и наблюдаем в фильме: примерная мать семейства, миссис Пэг Боггс встречает в заброшенном замке некое существо — получеловека-полуробота по имени Эдвард, который сидит в этом замке один (правильно, а кому такое счастье нужно?) и страдает (еще раз — правильно: страдальцы наше все).

И вот тут начинается один из самых противных жизненных сюжетов: миссис Боггс начинает Эдварда жалеть! Жалеть его, несчастного, потому что кроме нее сделать этого ну совершенно некому. Но просто пожалеть этот плод больной фантазии какого-то ученого ей мало. Она забирает Эдди с собой и приводит его в дом. И начинает его спасать со всем размахом своей чуткой женской души, на который только она способна.

Она учит его жить в обществе.

Она подолгу разговаривает с ним, стремясь излечить его больную душу.

Она вытирает ему слезы.

Она залечивает его раны, которые — заметьте — он наносит себе сам.

История заканчивается печально, но на 100% предсказуемо: Эдвард, предварительно совершив убийство, скрывается в своем прежнем жилище, а потерпевшая поражение в своем благом намерении Пэг доживает жизнь в теплом семейном кругу, храня в сердце тоску по Эдварду.

Миссис Пэг — довольно распространенный типаж русской женщины. Впрочем, не только русской, недаром же у Бёртона получилось так точно передать суть отношений примерной домохозяйки Пэг и «плохого мальчика» Эдди. Одно из любимых развлечений русских женщин — выйти замуж за подлеца/алкоголика/наркомана/игрока и всю оставшуюся жизнь его «спасать».

Моя подруга детства вышла замуж за алкоголика. За настоящего алкоголика, еще до женитьбы пившего запоями. После свадьбы, разумеется, ничего не изменилось. Он пропивал все деньги, пытался продавать вещи, купленные новорожденному ребенку, скандалил, дрался. Когда я узнала об этом, то спросила подругу: каким, собственно, местом она думала, связывая жизнь с таким человеком? Ведь он же пил, и она об этом прекрасно знала! Ответ был прост: думала, что смогу его изменить. Его было жалко, и она решила его спасти.

Соседка по дому тоже вышла замуж за алкоголика. Ветеран боевых действий в Афганистане, калека, у которого из двух ног была только половина одной, что не мешало ему при любом удобном случае прикладываться к бутылке. Со слов его жены, она его пожалела и решила спасти от алкоголизма, поэтому и вышла за него замуж. История их семейной жизни окончилась трагически: вскоре жена начала пить вместе с ним, дети оказались в интернате, а некоторое время спустя супруги были найдены мертвыми в своей квартире — отравились каким-то растворителем.

Впрочем, чтобы найти себе такое развлечение, как спасение заблудшей души, необязательно выходить замуж. Десятки тысяч женщин тратят свои жизни на спасение сыновей, братьев, отцов и прочих родственников. Подбирают их, пьяных или обкурившихся вдрызг, с улиц, тащат домой, отмывают, вытирают им сопли, гладят по головке, утешают, кормят вкусненьким, выплачивают их долги, тянут их на себе, эти чемоданы без ручек, стеная и воя от отчаяния, но ни за что не оставят. Ни за что! Почему? Так, ить, жалко же ж! Куда его, нищасного, его ж пожалеть надо!

Еще с детства помню классическую картину: на тротуаре валяется упившийся дядечка, а вокруг него хлопочут несколько сердобольных бабенок. Встать помогут, до дома отведут, а если сам идти не может, то на руках отнесут. Мужчины при этом за крайне редким исключением в происходящее не вмешиваются, и правильно делают. Но женщины готовы вот такого девианта на руках носить в буквальном смысле. Их хлебом не корми — дай кого-нибудь пожалеть. В каждом храме есть прихожанки, которые каждую службу приходят на исповедь и в голос рыдают, жалуясь на родственников, чаще всего на сыновей: не работают, пьют, отбирают последние деньги и продукты, но на советы перестать кормить дармоедов делают квадратные глаза: Как?! Это же сын (отец, брат и т.д.)! Жалко же ж!

По такому же сценарию проходят и истории, в которых в роли страдальца выступает жестокий изувер, который с большим удовольствием причиняет физические и моральные мучения той, что решила связать с ним жизнь. Так мало того что она терпит издевательства, она еще и оправдывает его: дескать, он не такой как все, его никто не понимает, а его изуверство — это защита его тонкой, никем не понятой натуры от несправедливого и жестокого мира. Пожалеть его надо!

И таких историй великое множество. Их настолько много, что можно говорить о тенденции. Женщинам свойственно из жалости кидаться на помощь, при этом они, как правило, даже не задумываются: а нужна ли эта помощь спасаемому? А ведь стоит всего лишь чуть-чуть поразмыслить, чтобы понять: подобные мужчины не нуждаются в том, чтобы их спасли. Они нуждаются в том, чтобы их спасали. Непрерывно, бесконечно, самоотверженно. Как пел Александр Градский: «Главное — искать пути, а вовсе не найти». Пока несчастная женщина мечется и разбивается в лепешку, спасая «страдальца», он, свесив ножки, едет на ее шее и живет так, как ему хочется: не имеет никаких обязательств, ничего не делает, нигде не работает, имеет халявное жилье и питание. Так еще и пожалеют его и оправдают: он же нищасный! А «нищасному» по барабану страдания женщины, он еще и упивается своей значимостью: вон как вокруг него бегают! Вон сколько слез из-за него льют! А он что хочет, то и делает. И никуда она от него не денется.

Кадр из фильма «Эдвард руки-ножницы» (реж. Тим Бертон, 1990 год)

Самое удивительное в таких историях — женщины, терпя издевательства и душевные муки, не уходят. Будучи унижаемы, оскорбляемы, избиваемы, ограблены, растоптаны — они не уходят. Не уходят и не выгоняют этих деспотов из своей жизни. Большинство из них живет надеждой, что вот, еще чуть-чуть, еще немного, и он исправится. Он же обещал! Вчера обещал, что в последний раз напился, что в последний раз поднял на нее руку, что прямо завтра найдет работу… Только женщина забывает, что это он обещал и позавчера, и на той неделе, и год назад… Забывает главное: невозможно спасти того, кто не хочет быть спасенным, что невозможно исправить того, кто не хочет исправляться.

Более того, эти женщины начинают еще винить себя в происходящем: я не так его «воспитала», я его недостаточно сильно люблю, я слишком мало сделала для того, чтобы он прекратил такую жизнь. И начинают прыгать вокруг своего мучителя еще усерднее.

Как не попасть в ряды таких жалельщиц? Очень просто: как только от мужчины начинает исходить идея (словесно ли, через поступки ли — не важно), что женщина должна его спасти, как только выдвигается тезис «ты — моя спасительница», с таким мужчиной надо рвать все отношения. И для того чтобы распознать такого страдальца, не надо обладать никакими особыми познаниями в психологии. Эти экземпляры в подавляющем большинстве случаев до брака не скрывают своего бедственного положения. Напротив, они выставляют его напоказ, используя его как приманку для спасительниц — эй, вы, вот он я какой! Кто из вас хочет меня спасти? Они не скрывают того, что пьют. Они не скрывают того, что они наркоманы, они не скрывают того, что они жестокие мучители. Просто они правильно себя подают — жертвами обстоятельств, которые просто мечтают о том, чтобы их спасли. И как только женщина клюнула, в ход идет коронный аргумент: «Ты и только ты можешь меня спасти». Причем нередко это говорится прямым текстом. И если «страдалец» не ошибся с выбором, то женщина, вдохновленная возложенной на нее великой миссией, как мотылек на свет свечи, кинется его спасать. А если у нее достанет твердости бросить его, то не беда — обязательно найдется другая.

Замечено, что в такие ситуации в большинстве случаев влипают «хорошие девочки» с повышенным чувством ответственности. Ну, тут все вообще просто: «плохая девочка», ни секунды не сомневаясь, развернется и отправится на поиски более достойной кандидатуры в мужья — у нее нигде не застучит, не ёкнет, она ж плохая, эгоистка, в первую думает о своем счастье, а не о счастье всяких руконожничных. А вот хорошая девочка, особенно верующая, рада бы бросить, да не может — ее совесть потом загрызет, и будет она всю жизнь в этом каяться и себя винить, что бросила на произвол судьбы человека, который так нуждался в ее помощи. Да и вообще — надо носить тяготы других и крест свой нести, а она с креста сошла и заповедь не выполнила. И какая она после этого христианка вообще?

И еще замечено, что в такие ситуации очень часто влипают женщины, недополучившие родительской любви и признания, женщины с заниженной самооценкой. Внутри них живет патологическая потребность быть оцененными, потребность доказать миру, что они достойны его любви и признания. А для этого, как они полагают, надо совершить что-то замечательное, благородное, невозможное: например, вытащить из грязи какого-нибудь Эдварда, придать ему человеческий облик и дальше с ним рука об руку по жизни… И вот тогда «меня заметят, обо мне заговорят!» Ну, не так глобально, конечно, но в мозгу возникает картина, что хоть один человек на этом свете будет ей благодарен и оценит ее

Только не оценит этого Эдвард. Он попросту не приспособлен к другой, нормальной жизни, и как бы его не облагораживали, он все равно вернется в свой пустой заброшенный замок, оставив после себя разруху в душе тех, кто пытался его спасти…