Семья — пережиток прошлого?

Согласно исследованию ООН, опубликованному в июне 2013 года, Россия занимает первое место в мире по числу разводов. От нее недалеко ушли Белоруссия, Латвия и некоторые другие постсоветские страны, в то время как, например, в Германии уровень разводов почти в 2 раза ниже (2,8 на 1000 жителей против 4,7 в России). Наличие такой статистики побуждает Россию публично вести борьбу за «сохранение традиционных ценностей» и «против уничтожения семьи»; отражением этого являются высказывания публичных лиц и законодательные инициативы. Какую же семью мы хотим сохранить?

Вопрос, зачем современному обществу семья, и не является ли она пережитком прошлого, постоянно муссируется как на кухнях, так и в исследованиях профессионалов. Тысячи версий того, зачем нужен брак, можно попробовать объединить в несколько основных. Первое — прагматичное: брак является формой организации общества, простейшим способом закрепить ответственность за общих детей и права наследования. Второе — религиозное толкование брака: брак и рождение детей есть предназначение мужчины и женщины, настоящий христианин выбирает между браком и целомудренным служением Богу в миру или в монастыре, третьего не дано. И наконец, третье объяснение, самое нелогичное, но от этого не менее реальное: брак есть сказка, в которую верят люди. Чаще юные и романтичные, но порой и взрослые, перенесшие неудачи в личной жизни. Пожалуй, только верой в сказку можно объяснить развитие свадебной индустрии, на успехи которой, кажется, никак не влияет растущий уровень разводов.

Ячейка общества

Согласно Семейному кодексу Российской Федерации, брак основан на добровольном и равном союзе мужчины и женщины и признается только в том случае, если он был заключен в органах записи актов гражданского состояния (загсах). Семейные отношения строятся на «чувствах взаимной любви и уважения, … недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи». Ограничившись этим лаконичным определением, закон трактует девиации и спорные моменты: порядок выплаты алиментов в случае расторжения брака, порядок воспитания детей, решение имущественных вопросов.

Этот документ — наследник советских правовых норм, впервые сформулированных еще в 1917 году в двух декретах: «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» и «О расторжении брака». Именно тогда в нашей стране впервые разрешили разводиться лишь на основе волеизъявления супругов или одного из них. Для сравнения: в Италии развод разрешен лишь в 1971 году, в передовой Америке развод по взаимному согласию разрешен полностью только в 2010 году, когда его ввел штат Нью-Йорк. Первым штатом, разрешившим так называемый no-fault divorce, была Калифорния в 1969 году.

В России семейное положение и наличие детей является основанием для налоговых вычетов (пусть и небольших), дает возможность усыновить детей (в первую очередь — мужчине, одинокой женщине усыновить ребенка, в целом, возможно), упрощает выдачу кредитов (совместный доход семьи обычно выше), а также снимает вопрос о наследовании. Впрочем, речь идет не о том, чтобы перечислить плюсы брака, а о том, чтобы показать, насколько российское гражданское законодательство все еще ориентировано на брак как основу общества. Причем, в отличие от объяснений социологических и психологических, законодательство ориентируется на семью как союз двух полов, направленный на воспитание совместных детей, как правило, кровных.

Сейчас очень популярны трактовки брака как формы жизни, более выгодной женщине, чем мужчине. Это справедливо только в том смысле, что женщина чаще мужчины (особенно в России) берет на себя работу по воспитанию детей. Именно на защиту родительства направлены положения о совместном разделе имущества и пространные положения об алиментах в Семейном кодексе. В случае, если брак бездетен, женщина не получает от него никаких дополнительных привилегий, поскольку вопросы кому готовить, а кому чинить кран законодательством не регулируются. Все эти нормы, а также туманные соображения на тему «что скажут соседи» и как «стыдно перед друзьями показаться» нам диктует туманное народное сознание, возможно, в лице родителей или старших знакомых.

Помимо детей, связующим звеном между супругами является собственность, как бы цинично это не звучало. Можно не расписываться в загсе, но если у вас совместный кредит на квартиру, где вы живете, «просто разбежаться» не получится. Так же сложны разводы обеспеченных людей, которые стремятся через суды поделить все свое имущество (это порой куда сложнее, чем поделить детей). На постсоветском пространстве этот закон обретает иное, печальное воплощение: пара, не имеющая недвижимости, не может развестись или даже разъехаться с родителями и вынуждены ютиться в одной квартире. Разницу между таким сосуществованием и браком по любви, либо счастливой патриархальной семьей, где рядом живут несколько поколений, нельзя зафиксировать в документах, но она существует. Идеализировать совместное проживание родителей, детей и внуков вряд ли стоит.

Если у пары нет детей, и им нечего делить, развод для них — такая же простая процедура, как государственная регистрация брака. Заявления на развод, как известно, отличаются от заявлений на брак только одной строчкой: номером акта о расторжении/заключении предыдущего союза, если такой был. В отличие от многих европейских стран, в России нет «периода молчания» после подачи заявления на развод. Условные три месяца на примирение назначаются через суд и только в том случае, если один из супругов не хочет развода. В этом плане Россия и постсоветский мир совершенно не заинтересованы в защите брака, в отличие от многих западных стран, где развестись можно только через суд, процесс занимает от нескольких месяцев до нескольких лет и имущественные ограничения весьма серьезны.

Итак, формально-прагматичная модель имеет опосредованное отношение к религиозной модели, в которой двое становятся «одна плоть». Но почему-то именно к евангельским истинам апеллируют люди, когда речь заходит о легализации однополых семей, права однополых пар на совместную жизнь, имущество и детей. О каких нормах речь?

Браки совершаются на небесах

Пожалуй, ключевое противоречие между христианской и гражданской формами брака — нерасторжимость союза. В строгом евангельском понимании развод невозможен ни при каких обстоятельствах: «А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф 5:32). Различными поместными церквями эта норма толкуется по-разному, и в целом даже католику (католическая церковь в вопросах брака более сурова, чем православная) сегодня возможно развестись — но очень сложно.

Как ни странно это звучит для современного человека, именно нерасторжимость остается краеугольным камнем христианского брака. «Плодитесь и размножайтесь» в данном контексте — пожелание, а не императив. Ни сейчас, ни в прошлом отсутствие детей не является основанием или извинением для расторжения брака, и даже высокопоставленные люди, решившиеся на развод, порицались церковью и общественным мнением (вспомним печальную историю великого князя Василия III, который развелся с бездетной первой женой и женился на молодой Елене Глинской, чтобы наконец получить долгожданного сына — будущего Ивана IV Грозного). Детей от вторых браков могли не признавать наследники, их права на имущество и фамилию оспаривались. В католической Франции заключение брачного союза между неверной женой и ее любовником после развода было разрешено лишь в начале XX века — вспомним печальную историю Анны Карениной, так и не добившейся легализации своих отношений с возлюбленным, или Пьера Безухова, который смог жениться по любви только после кстати вписанной автором смерти супруги Элен.

Евангелие не делает различия между прелюбодеянием мужчины и женщины. Несмотря на это, общество на протяжении тысячелетий склонно было осуждать «падение» женщины и смотреть сквозь пальцы на «приключения» мужчин. Для подтверждения этого тезиса достаточно почитать классическую литературу XIX века, как русскую, так и зарубежную. Объяснений этому может быть множество, самое очевидное — возможная беременность женщины и, до недавних пор, относительная свобода и несвязанность мужчины в случае рождения ребенка (признание отцовства было делом сугубо добровольным). Сегодня повсеместное распространение ДНК-тестов уже не позволяет мужчине полностью отказаться от отцовства, но юридически во всех странах ребенок связан, в первую очередь, с матерью.

Пожалуй, только в рамках библейского понимания брака нерасторжимый союз двух человек длиною в жизнь может стать реальностью. Минусы этого толкования — конечно, в отсутствии прагматической основы: семья может быть сколько угодно несчастливой, но расходиться, по большому счету, не имеет права. В современном мире построить такой очаг и не сравнивать его с царящим вокруг удобным центральным отоплением довольно трудно.

Вторая крайность в этом толковании брака и любви — конечно, осуждение всех, кто «живет не по-божески». Современная российская церковь признает гражданский брак (т.е. заключенный в органах загс, но не освященный венчанием), но по-прежнему категорически не признает сожительство. Должны ли верные члены церкви отказывать от дома неженатым парам, которые проживают вместе? Или осуждать друзей, не хранящих целомудрие до брака? Что значит «кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин 8:7): вообще безгрешен или только «по этой части»? Кому-то все эти вопросы смешны, а кто-то всерьез считает, что его долг как христианина вслух обличать грешников, не пускать их на порог и не иметь с ними ничего общего.

Большинство священников в настоящее время придерживаются принципа невмешательства в дела семьи, а Основы Социальной концепции Русской Православной Церкви прямо указывают на необходимость особо деликатного подхода духовника в разрешению семейных вопросов.

Принцы и принцессы

Вик и Ану — американцы пакистанского происхождения. Оба живут в штате Нью-Йорк, он работает в финансах, она юрист, оба уже перешагнули за тридцать и вполне твердо стоят на ногах. На свою свадьбу, которая для каждого была первой, они, по пакистанскому обычаю, собрали несколько сотен человек. Само торжество проходило в Коста-Рике, молодые, как и подобает в таких случаях, оплатили гостям перелеты из всех концов земного шара, проживание в пятизвездочном отеле, такси и другие мелкие расходы. Праздник обошелся в цену неплохого дома, оба новобрачных брали под него кредиты. Полтора года спустя брак распался, теперь Вик и его бывшая жена работают еще больше, чтобы отдать долги.

Маша и Андрей живут в Брянской области, работают в сфере обслуживания. Совокупный доход вполне достаточен, чтобы прилично существовать в квартире родителей Маши и ездить в отпуск раз в год, но не позволяет накопить на первый взнос по ипотеке. Когда речь зашла о свадьбе, выяснилось, что Маша на «просто расписаться» не согласна, да и родственники с обеих сторон не поймут. Итальянское свадебное платье шили на заказ, для торжества сняли самый дорогой ресторан города, лимузин украсили живыми цветами. Все мероприятия обошлись паре примерно в 400 000 рублей, потребительский кредит выдали под 20%. Когда отдадут, можно будет подумать о детях.

«Имущественный ценз» для желающих вступить в брак — явление не новое для многих стран и народов. Политики и законодатели пытаются с ним бороться, запрещая чрезмерно дорогие свадьбы (как это пытаются сделать, например, в Киргизии и Таджикистане). Однако именно сегодня, когда, казалось бы, люди становятся все более практичными, свадебная индустрия с ее специфическими законами и приметами разрослась до необъятных размеров. «Обручальное кольцо должно стоить две-три зарплаты мужчины» (правило — не часть великосветского этикета, а выдумка маркетологов алмазной корпорацией De Beers), «подружки невесты должны быть одеты одинаково», «свадебное платье должно быть необычным». В английском языке есть даже слово, обозначающее невесту с высокими требованиями: Bridezilla (Bride + Godzilla). Свадьба становится для многих людей (прежде всего — женщин) шансом воплотить в жизнь свои представление о сказке, стать принцессой хотя бы на один день. Торжественность брака как события, навсегда и бесповоротно меняющего чью-то жизнь, понятное дело, снижается в эпоху легких разводов. Смысл свадьбы как сообщения о чьем-то союзе тоже тает, ведь сейчас можно использовать вместо газеты социальные сети, прочтут все, кроме дедушек и бабушек (а у кого-то даже бабушки читают Facebook). Фотографии «под старину» в различных интерьерах, разгул фотошопа — слагаемые того же явления.

К сожалению, затраты на свадьбу не гарантируют счастье и успех брака. О завышенных ожиданиях к реальности, в частности, браку хорошо пишут исследователи феномена «поколения Y» или «поколения миллениалов». Молодые люди, родившиеся в 1980-х и после, готовы уделять больше внимания семье и друзьям, ищут баланса между работой и личной жизнью. Одновременно они склонны предъявлять завышенные требования как к работе, так и к сфере личных отношений: и то, и другое должно приносить радость, моральное удовлетворение, не обрастать «бытом и рутиной». К сожалению, такое не всегда возможно, поэтому брак для современных романтиков часто оборачивается разочарованием. Впрочем, наученные горьким родительским опытом миллениалы часто умеют разделить разочарование и материальный убыток, вовремя подписав брачный контракт.

Одинаково ли счастливы все счастливые семьи, или классик был все-таки неправ? Каков рецепт семейного счастья, если и традиционные, и партнерские, и романтические браки часто терпят неудачу? На чем еще построить семью, если нет безумной любви? Косвенный ответ на этот вопрос можно найти, изучив пострановую статистику разводов.

В традиционных обществах не все равноправны, браки часто устраиваются родными, но они гораздо реже распадаются. Воплотить эту модель в постиндустриальном мире трудно, если а) нет примера благополучной полной семьи (в первую очередь, родительской), б) представление о «должном» браке и супруге очень негибкое, а требования высоки. Жены и мужья — единственные из близких людей, с кем нас не объединяют узы крови (братья и сестры, а тем более дети — они родные, у них ваши черты и недостатки, их легче терпеть). Требовать от них, чтобы они полностью соответствовали нашим ожиданиям и обеспечивали нам счастье и довольство 24 часа в сутки невозможно, а примириться с их недостатками и отличиями сложнее, ибо они к нам очень близки.

Выход, наверное, не в увеличении дистанции («открытый» или «гостевой» брак), а в сокращении требований. Здесь-то и помогут евангельские постулаты о браке и семье как домашней церкви. Тонкий нюанс: такой позиции должны придерживаться оба супруга. Мужчине стоит помнить, что развод в современном обществе — дело простое, и «глава семьи» не означает «тиран». Женщине — что муж не может, да и не должен всю жизнь ее содержать, а возможность учиться, работать и развиваться как личность — это не только право, но и обязанность. А им обоим — что брак не машина, и у него нет гарантийного срока.

Тезис.ру