Вообще эти уполномоченные по делам религии в советское время требуют своего отдельного рассказа. Именно от них порой зависела судьба священника и прихода.

Они имели власть или вовсе не дать иерею Божиему регистрацию, или ее отобрать, и тогда тот оставался без храма, меж небом и землей, или просто — шантажировали его этой угрозой. Но, как правило, многоопытные священники, знатоки человеческих душ, умели с ними обращаться: те были падки на деньги, выпивку, жадные, сребролюбивые, и, как правило, их просто подкупали и подпаивали. Как называли их в церковном народе, “Упал, намоченный”.

А отец Петр из соседней епархии, многочадный деревенский священник, духовный сын архимандрита Серафима, тоже много чего претерпевавший от своего уполномоченного, в конце концов, обратил его в свою веру. Вот как это было.

Уполномоченный попался ему очень идейный, агрессивный и “занозистый” — все время норовил сделать какую-нибудь пакость священникам. И завел такой порядок: как только священник, назначенный в храм, обживется на своем месте, прихожанами пообрастет, только детишек в школу поотдает, крыльцо подремонтирует, огородик посадит, так его сразу и переводить в другое село, в противоположном конце епархии.

Формально он придирался к тому, что священник ведет в храме чуть ли не антисоветскую агитацию. Однако для таких серьезных обвинений, подводящих иерея Божьего под уголовную статью, нужны были серьезные свидетельства, и вот поначалу этот уполномоченный сам захаживал во время проповеди, пытаясь поймать священника на слове, а потом стал засылать туда с той же целью и своих людей. И, давая им инструкции, на какой-то своей летучке произнес фразу, которая вышла за пределы и стала крылатой: “Ну, в храм-то не особо часто заходите-то и не надолго, а то — засосет!”.

Короче говоря, так и не набрав улик против этого отца Петра, он его все же с его девятью детьми изрядно помытарил, перебрасывая из села в село.

А тут еще ему идея в голову пришла: в стране то и дело какая-нибудь вспыхивает эпидемия – то гриппа, то кори, а то и вовсе холеры. И заказал он местному художнику написать такие красочные плакаты, где изображен толстенный поп с красно-фиолетовым злодейским лицом, который стоит с чашей и причащает худосочных старух. А на чаше написано: “эпидемия гриппа” или “эпидемия холеры”. И старухи эти, отходя от священника, вроде как претыкаются, и падают, и ложатся штабелями уже мертвехонькие.

Развесил уполномоченный эти плакаты повсюду где можно – и на вокзале, и в поликлинике, и у себя в кабинете, и вызывает к себе отца Петра.

— Вот, Петр Васильевич, полюбуйтесь, — обращается он к нему по-светски, по имени-отчеству. – В стране эпидемия, а вы заразу распространяете – всем одну ложку в рот кладете. Не положено так. Должен я вам запретить на это время причащать-то! Санэпидемстанции просигнализировать!

— Так мы причащаем во исцеление души и тела, – начал было отец Петр, но уполномоченный снова повторил:

— За-пре-тить!

Посмотрел отец Петр на эту мазню на плакате, вздохнул, оглядел плюгавенькую какую-то фигурку уполномоченного, тухленькое такое личико и сочувственно говорит:

— Я вот тоже иногда думаю, ведь ко мне причащаться всякие люди ходят. У них и туберкулез, и онкология, и гепатит, и что угодно. А я потом, когда они причастятся, все то, что в чаше осталось, потребляю. И лжицу за ними облизываю. И все это – палочки Коха, бациллы, инфекции – вроде во мне оказывается…

Уполномоченный радостно закивал:

— Вот – вот! Переносчики заразы!

— Все это во мне… – задумчиво продолжал отец Петр, – а я вон каков!

И поднялся перед уполномоченным во весь рост. А рост у него – под метр девяносто, в плечах косая сажень, кожа на лице гладенькая да натянутая, розовая – так и пышет здоровьем и красотой. А зубы-то ровные, белоснежные, чистый рафинад, а волосы, против плешивого уполномоченного, что грива роскошнейшая, кудри крупные завиваются, глаза смотрят ясные, что два сокола… Одним словом, красавец отец Петр. Богатырь.

Посмотрел-посмотрел на него уполномоченный снизу вверх и как-то совсем скис.

Ушел от него отец Петр и занялся своими делами: богослужения, паства, детишки, матушка… А через полгода появляется у него уполномоченный, совсем желтый, скукоженный, засохший, как полевая трава. Смотрит на цветущего священника – красавца и здоровяка мутным взором:

— Рак, – говорит, – у меня нашли. Онкологию. Покрестите меня, отец Петр. И потом дайте мне из этой вашей чаши целебной, из которой сами вы причащаетесь. Только в тайне. Партийный я. Нельзя мне.

Покрестил его отец Петр, и сделался уполномоченный у него тайным христианином. Вроде евангельского Никодима. Тот ведь тоже членом синедриона был. А сам он по ночам приходил к Иисусу, и когда настал час, собственноручно погребал его, обернув в пелены, умащенные благовониями — алоэ и смирной.

Олеся НИКОЛАЕВА

Присоединяйтесь к нам на канале Яндекс.Дзен.

При републикации материалов сайта «Матроны.ру» прямая активная ссылка на исходный текст материала обязательна.

Поскольку вы здесь…

… у нас есть небольшая просьба. Портал «Матроны» активно развивается, наша аудитория растет, но нам не хватает средств для работы редакции. Многие темы, которые нам хотелось бы поднять и которые интересны вам, нашим читателям, остаются неосвещенными из-за финансовых ограничений. В отличие от многих СМИ, мы сознательно не делаем платную подписку, потому что хотим, чтобы наши материалы были доступны всем желающим.

Но. Матроны — это ежедневные статьи, колонки и интервью, переводы лучших англоязычных статей о семье и воспитании, это редакторы, хостинг и серверы. Так что вы можете понять, почему мы просим вашей помощи.

Например, 50 рублей в месяц — это много или мало? Чашка кофе? Для семейного бюджета — немного. Для Матрон — много.

Если каждый, кто читает Матроны, поддержит нас 50 рублями в месяц, то сделает огромный вклад в возможность развития издания и появления новых актуальных и интересных материалов о жизни женщины в современном мире, семье, воспитании детей, творческой самореализации и духовных смыслах.

Похожие статьи