«Помню Владимирский собор в Киеве и в нем тридцать гробов, и каждый гроб был занят или гимназистом, или юнкером. Помню крик дамы в том же соборе, когда она в кровавой каше мяса и костей по случайно найденному ею крестику узнала сына».

1374012382_956828_63

Это из книги «Дети эмиграции», изданной в Праге в 1925 году. Педагогическим бюро по делам средней и низшей русской школы за границей. По форме — сборник ученических сочинений. По сути — страшная летопись «окаянных дней» России. Читая эту невыдуманную, лишенную пафоса книгу и испытывая отчаяние, я вспомнил отрывок из «Доктора Живаго» Бориса Пастернака, имеющий, на мой взгляд, прямое отношение к последующему рассказу. «Они приближались и были уже близко. Доктор хорошо их видел, каждого в лицо. Это были мальчики и юноши из невоенных слоев столичного общества и люди более пожилые, мобилизованные из запаса. Но тон задавали первые, молодежь, студенты, первокурсники и гимназисты-восьмиклассники, недавно записавшиеся в добровольцы.

Доктор не знал никого из них, но лица половины казались ему привычными, виденными, знакомыми. Они напоминали ему былых школьных товарищей. Может статься, это были их младшие братья?..

Служение долгу, как они его понимали, одушевляло их восторженным молодечеством, ненужным, вызывающим. Они шли рассыпным, редким строем, выпрямившись во весь рост, превосходя выправкой кадровых гвардейцев, и, бравируя опасностью, не прибегали к перебежке и залеганию на поле… Пули партизан почти поголовно выкашивали их.

…Доктор лежал без оружия в траве и наблюдал за ходом боя. Все его сочувствие было на стороне героически гибнувших детей. Он от души желал им удачи. Это были отпрыски семейств, вероятно, близких ему по духу, его воспитания, его нравственного склада, его понятий».

6500 страниц

Все началось 23 декабря 1923 года в русской гимназии в чешском городе Моравска-Тршебова. Это было знаменитое учебное заведение, крупнейшее среди российских эмигрантских школ. В канун католического Рождества совершенно неожиданно для учащихся и педагогов были отменены два смежных урока. Изменение в школьное расписание внес сам директор гимназии А.П. Петров. Детям было предложено: в свободной форме, не ограничиваясь в размерах, без учительской опеки написать сочинение на тему «Мои воспоминания с 1917 года по день поступления в гимназию». Потом эти «человеческие документы» были изданы отдельной книжкой. «Я не знаю, что может сравниться с детскими сочинениями в их простодушных описаниях событий последнего времени, — писал в предисловии к изданию председатель Пражского педагогического бюро профессор В.В. Зеньковский. — Не знаю, где отразились эти события глубже и ярче, чем в кратких, порой неумелых, но всегда правдивых и непосредственных записях детей? Погружаясь в эти записи, мы прикасаемся к самой жизни, как бы схваченной в ряде снимков, мы глядим во всю ея жуткую глубину…»

Пражские педагоги предложили подобную тему слушателям русских эмигрантских гимназий в других странах. Откликнулись многие: в Турции, Болгарии, Югославии и самой Чехословакии. К 1 марта 1925 года в Прагу были доставлены 2400 сочинений. 6500 страниц, исписанных ученической рукой.

В большинстве родители детей — представители средней городской интеллигенции. Географически — почти вся Россия. Отправные точки эмиграции — Одесса, Новороссийск, Крым, Архангельск, Владивосток. Многие дети покинули Родину с учебными заведениями без родителей. Меньшая часть эмигрировала после Гражданской войны, пережив голод 1921 года. Вчитайтесь в эти строки: «…Там начали есть человеческое мясо, и часто бывали случаи, что на улицах устраивали капканы, ловили людей, делали из них кушанья и продавали на базарах». Выведено рукой ребенка.

0_6d65e_3bb104b4_XL

«Красные банты, растерзанный вид…»

Отдельно — о сочинениях кадетов. Их свидетельства бесконечны, их исповеди глубоко трагичны. Кадетские корпуса находились далеко не во всех даже губернских центрах. Родители привозили детей на учебу издалека. Взгляните на события того времени из окон кадетского училища: 1917 год, отречение Государя, недоумение, непонимание происходящего, Октябрьский переворот, обстрел корпуса из орудий и взятие его штурмом, нежелание детей снять погоны… Расстрелы, пытки, казни, невзирая на возраст…

«Встретил меня полковник, и я отдал ему честь. Он сказал: «Я старый полковник, был храбрый, говорю Вам по совести, чтобы Вы сняли погоны, не рискуйте своей жизнью… кадеты нужны».

Первые воспоминания детей о революции. Февраль…

«Директор вынул из кармана телеграмму и начал медленно читать. Наступила гробовая тишина: Николай Второй отрекся от престола», — чуть слышно прочитал он. И тут не выдержал старик, слезы, одна за другой, слезы солдата, покатились из его глаз… Что теперь будет? Разошлись по классам, сели за парты, тихо, чинно. Было такое впечатление, что в доме покойник. В наших детских головках никак не могла совместиться мысль, что у нас теперь не будет Государя». И еще: «После отречения Государя вся моя дальнейшая жизнь показалась мне серой и бесцельной…»

Сильно сомневаюсь, что наши правители, архитекторы нашего счастья, бывшие и настоящие, дождутся подобных признаний от наших детей.

Чтобы мы поняли, чего мы лишились, приведу еще один отрывок:

«Нас заставили присягать Временному правительству, но я отказался. Был целый скандал. Меня спросили, отчего я не хочу присягать. Я ответил, что я присягал Государю, которого я знал, а теперь меня заставляют присягать людям, которых я не знаю. Он (директор) прочел мне нотацию, пожал руку и сказал: «Я Вас уважаю».

Октябрь. Первые дни… «Солдаты, тонувшие в цистернах со спиртом, митинги, семечки, красные банты, растерзанный вид».

«Вечером большевики поставили против нашего корпуса орудия и начали обстреливать училище. Наше отделение собралось в классе, мы отгородили дальний угол классными досками, думая, что они нас защитят. Чтобы время быстрее шло, мы рассказывали различные истории, все старались казаться спокойными. Некоторым это не удавалось, и они, спрятавшись по углам, чтобы никто не видел, плакали».

«Когда нас привезли в крепость и поставили в ряд для присяги большевикам, подошедший ко мне матрос спросил, сколько мне лет? Я сказал: девять, на что он выругался по-матросски и ударил меня своим кулаком в лицо. Что было потом, я не помню, т.к. после удара я лишился чувств. Очнулся я тогда, когда юнкера выходили из ворот. Я растерялся и хотел заплакать. На том месте, где стояли юнкера, лежали убитые, и какой-то рабочий стаскивал сапоги. Я без оглядки бросился бежать к воротам, где меня еще в спину ударили прикладом».

Альбатросы революции… Часто они вторгаются в воспоминания детей-эмигрантов, не вызывая в их душах ничего, кроме ужаса, ненависти и презрения.

«Я начинала чувствовать ненависть к большевикам, а особенно к матросам, этим наглым лицам с открытыми шеями и звериным взглядом».

«Это были гады, пропитанные кровью, которые ничего не знали человеческого».

Истязали и казнили детей: «По каналам вылавливали посиневшие и распухшие маленькие трупы кадетов».

01k

«Игрушки были навсегда забыты»

Вчитываюсь в анонимные строчки сочинений, а вижу скорбные складки на детских лицах: «Чувствовать, что у себя на родине ты чужой, — это хуже всего на свете». Тяжелые и трогательные сцены расставания детей с родителями. Больше — с мамами (отцы воевали). В детских признаниях слышится «Прощание славянки».

«Помню также в самую последнюю минуту, уже со всех ног бросившись бежать к корпусу, я вдруг вернулся и отдал матери часы-браслет, оставшиеся мне от отца. Еще несколько раз поцеловав мать, я побежал к помещению, чтобы где-нибудь в уголке пережить свое горе».

Несправедлив и долог был этот путь. Псковский корпус уходил через Казань, Омск, Владивосток. А потом — Шанхай, Цейлон, Порт-Саид… Московский корпус эвакуировался через Полтаву, Владикавказ, Мцхети, Батум, Феодосию. И псковичей, и москвичей приютила Югославия. Неприкаянные скитальцы, маленькие перелетные птицы. На юг…

Донской корпус отступал из Новочеркасска через Кущевку в Новороссийск. «Большевики были в 40 верстах. Мы, младшие кадеты, были возбуждены. У многих был замысел бежать на фронт. День 22 декабря склонялся к вечеру, когда нам объявили, что в 8 часов корпус выступает из города. За полчаса до отхода был отслужен напутственный молебен. И сейчас я ярко представляю себе нашу маленькую, уютную кадетскую церковь, в полумраке которой в последний раз молятся кадеты. После молебна была подана команда выстроиться в сотни, где сотенный командир сказал несколько слов… У командира, который смотрел на кадетов-мальчиков, стоявших с понуренными головами, блеснули на глазах слезы. Видно было, что он искренно жалел нас. Наконец мы, перекрестившись на кадетскую сотенную икону, подобравши свои сумочки, тихо стали выходить из корпуса. Это шествие напоминало похоронную процессию. Все молчали…»

«Особенно жаль было смотреть на малышей, среди которых попадались 8-ми и 9-ти лет… Завернутые в огромные шинели, с натертыми до крови ногами… Кадеты помогали друг другу и шли, шли и шли».

А за ними шла война, катилось «Красное колесо»… «Из России, как из дырявой бочки, все более и более приливало красных. Помню выкрик одной старухи по их адресу: «У, проклятые! Ишь понацепили красного тряпья, так и Россию кровью зальете, как себя бантами разукрасили». И оно так и вышло». «Россию посетил голод, мор и болезни, она сделалась худою, бедною, оборванною нищенкою, и многие покинули ее со слезами на глазах. Бежали от нея и богатые, и бедные».

Читая сочинения мальчиков и девочек, не могу избавиться от ощущения, что морок революции преследовал их потом всю жизнь. И что надо пережить, чтобы подняться до такого вот обобщения:

«Человечество не понимает, может быть, но может, может быть, не хочет понять кровавую драму, разыгранную на родине. Если бы оно перенесло хоть частицу того, что переиспытал и перечувствовал каждый русский, то на стоны, на призывы тех, кто остался в тисках палачей, ответило бы дружным криком против нечеловеческих страданий несчастных людей». И в подтверждение этих слов такая цитата: «Меня и мать расстреляли, но к счастью, и я, и мама оказались только раненными…»

Судьбы детей… Похожих нет, только война была на всех одна. И беда тоже. Искал в этих сочинениях и не нашел: беззаботности, смеха, упоминаний об играх и игрушках, воспоминаний о первой любви — всего, что делает человека человеком и в юном возрасте. Кровь, смерть, штык, пуля, застенки, пытки, вражда, ярость… Этого — в избытке. «Началась война, и игрушки были навсегда забыты, навсегда, потому что я никогда уже больше не брал их в руки».

Скитания, голод, обыски, аресты… «И потянулись страшные памятные дни. По ночам, лежа в постели, жутко прислушиваешься в тишине. Вот слышен шум автомобиля. И сердце сжимается и бьется, как пойманная птичка. Этот автомобиль несет смерть… Так погиб дядя, так погибло много из моих родных и знакомых». Спросите себя: когда «с нами случился» 1937 год? Ответ есть: в 1917-м… «Матросы озверели и мучили ужасно офицеров. Я сам был свидетелем одного расстрела: привели трех мичманов, одного из них убили наповал, другому матрос выстрелил в лицо, тот остался без глаза и умолял добить, но матрос только смеялся и изредка колол его в живот. Третьему распороли живот и мучили, пока он не умер».

Или вот это: «Несколько большевиков избивали офицера чем попало: один колол его штыком, другой бил ружьем, третий поленом. Наконец офицер упал в изнеможении, и они, разъярившись как звери при виде крови, начали его топтать ногами».

«Помню жестокую расправу большевиков с офицерами Варнавинского полка в Новороссийске. Ночью офицерам привязали к ногам ядра и бросили с пристани в воду. Через некоторое время трупы начали всплывать и выбрасываться волнами на берег. После этого долгое время никто не покупал рыбы, так как стали в ней попадаться пальцы трупов».

Еще: «Я быстро подбежал к окну и увидел, как разъяренная толпа избивала старого полковника. Она сорвала с него погоны, кокарду и плевала в лицо. Я не мог больше смотреть на эти зверские лица. Через несколько часов долгого и мучительного ожидания я подошел к окну и увидел такую страшную картину, которую не забуду до смерти: этот старик-полковник лежал изрубленный на части. Таких много я видел случаев, но не в состоянии их описывать».

«Расстрелы у нас были в неделю три раза: в четверг, субботу и воскресенье. И утром, когда мы шли на базар продавать вещи, видели огромную полосу крови на мостовой, которую лизали собаки».

615-91

«Кто снимет с меня кровь? Мне страшно по ночам»

Если мы когда-нибудь все-таки будем судить идеологию классового убийства, психологию насилия и партию палачей, то сочинения детей-эмигрантов должны быть на этом суде неопровержимым доказательством и беспощадным приговором. Уже тогда в детскую жизнь вторгались неведомые слова. Одно из них стало символом целой эпохи — «чрезвычайка».

«Дом доктора реквизировали под чрезвычайную комиссию, где расстреливали, а чтобы расстрелов не было слышно, играла музыка».

«Добровольцы забрали Киев, и дедушка со мной пошел в чрезвычайку. Там был вырыт колодезь для крови, на стенах висели волосы…» «Большевики ушли, в город вступили поляки. Начались раскопки. На другой день я пошел в чека. Она занимала дом и сад. Все дорожки сада были открыты, и там лежали обрезанные уши, скальпы, носы и другие части тела. На русском кладбище откопали трупы со связанными проволокой руками».

А вот этот отрывок я приведу полностью: «Пришли чекисты и стали выволакивать со двора ужасные посинелые трупы и на глазах у всех прохожих разрубать их на части, потом лопатами, как сор, бросать на воз, и весь этот мусор людских тел, эти окровавленные куски мяса были увезены равнодушными китайцами. Впечатление было потрясающее, из телеги сочилась кровь, сквозь доски глядели два застывших глаза отрубленной головы, из другой дыры торчала женская рука и при каждом толчке начинала махать кистью. На дворе после этой операции остались кусочки кожи, кровь, косточки. И все это какая-то женщина очень спокойно, взяв метлу, смела в одну кучу и унесла».

Если есть силы, читайте дальше. «Офицеры устроили в Ставрополе восстание, но оно было открыто, всех ожидала несомненная смерть, казни производили в юнкерском училище: вырывали ногти, отрезали уши, вырезали на коже погоны и лампасы».

Дети и война и дети на войне — самое нелепое, самое горестное сочетание несочетаемого. Ожидание смерти, гибель родных — удар в сердце. Но в школьных сочинениях есть признания пострашнее. Это признания детей-убийц.

«В августе 1919 года нам попались комиссары. Отряд наш на три четверти состоял из кадетов, студентов и гимназистов… Мы все стыдились идти расстреливать. Тогда наш командир бросил жребий, и мне из числа двенадцати выпало быть убийцей. Да, я участвовал в расстреле четырех комиссаров, а когда один недобитый стал мучиться, я выстрелил ему из карабина в висок. Помню еще, что вложил ему в рану палец и понюхал мозг. Потом меня мучили кошмары и чудилась кровь. Я навеки стал нервным, мне в темноте мерещатся глаза моего комиссара, а ведь прошло уже 4 года. Забылось многое… Но кто снимет с меня кровь? Мне страшно иногда по ночам».

7-520x364

У этого жуткого повествования есть свое начало, не оправдательное, но многое объясняющее. «Мы получили известие, что отец убит большевиками в одном из боев. Привезли труп отца. В этот же день большевики заняли город. Несколько пьяных матросов, с ног до головы увешанных оружием, бомбами и перевитых пулеметными лентами, ворвались в нашу квартиру с громкими криками и бранью: начался обыск. Все трещало, хрустело, звенело. Прижавшись к матери, дрожа всем телом, я с ужасом смотрел на пьяные, жестокие, злобные лица матросов. Даже иконы срывали эти богохульники, били их прикладами, топтали ногами. Добрались до комнаты, где лежало тело отца, окружили гроб, стали издеваться над телом. Мать и сестра стали умолять их не трогать мертвого. Но их мольбы еще более раздражали негодяев. Один из них ударил мать штыком в грудь, а сестру тут же расстреляли. Мой двоюродный брат, приехавший к нам в гости, попал на штык матроса. Матрос подбрасывал брата в воздух, как мячик, и ловил на штык… Матросы стали уходить. Один обернулся и, увидев меня, закричал: «А вот еще один!» Последовал удар прикладом по голове, и я упал без чувств. Очнувшись, услыхал чьи-то глухие стоны. Стонала мать. Через некоторое время она скончалась. Я почувствовал, что я остался один. Все близкое, родное, дорогое так безжалостно отобрали у меня. Хотелось плакать, но я не мог».

Еще один случай, вложивший винтовку в руки подростка. «Арестовали отца… Нам не дали даже попрощаться, сказав: «На том свете увидитесь». Пришли немцы… Отец вернулся. Опять большевики… Отец вновь попал в чрезвычайку, где заболел. Чтобы отец лег в больницу при тюрьме, нужно было сесть кому-нибудь из семьи на его место. Пришлось идти мне. Просидел две с половиной недели. За этот срок меня 4 раза пороли шомполами за то, что я не хотел называть Лейбу Троцкого благодетелем земли русской и не хотел отказаться от своего отца…

В полночь за нами пришли красноармейцы, с которыми была одна женщина. Построив по росту, они отвели нас в подвал. Раздев нас догола (среди нас были и женщины), они отобрали несколько офицеров и поставили к стенке. Прогремели выстрелы, раздались стоны. После чего женщина-комиссар передала женщин красноармейцам для потехи у нас же на глазах…»

Этот же мальчик написал в сочинении: «Я решил поступить в добровольческий отряд и поступил… С трепетом прижимал к плечу винтовку и радовался, когда видел, как «борец за свободу» со стоном, который мне казался музыкой, испускает дух».

Наше богатство

В центре Москвы, в сердце страны лежит мумия человека, которому мы обязаны столькими бедами. «Народ, забывающий свое прошлое, обречен пережить его вновь…» Это о нас.

Поэтому давайте вспомним детей эмиграции и задумаемся над тем, какие просеки прорублены в генофонде нации.

«Утешаю себя мыслью, что когда-нибудь отомщу за Россию и за Государя, и за русских, и за мать, и за все, что мне так дорого. Как они глупы. Они хотели вырвать из людей то, что было в крови, в сердце».

«…Пришел солдат, и нас куда-то повели. На вопрос, что с нами сделают, он, гладя меня по голове, ответил: «Расстреляют». Нас привели во двор, где стояло несколько китайцев с ружьями. Я не чувствовала страха. Я видела маму, которая шептала: «Россия, Россия…», и папу, сжимавшего мамину руку».

«У меня ничего нет собственного, кроме сознания, что я русский человек. Любовь и вера в Россию — это все наше богатство. Если и это потеряем, то жизнь для нас будет бесцельной».

…2400 детей и подростков, 6500 страниц свидетельских показаний о преступлениях против человечности. «Репрезентативная выборка» Истории, будет и ее приговор.

Источник: Новая Газета

Теги:  

Присоединяйтесь к нам на канале Яндекс.Дзен.

При републикации материалов сайта «Матроны.ру» прямая активная ссылка на исходный текст материала обязательна.

Поскольку вы здесь…

… у нас есть небольшая просьба. Портал «Матроны» активно развивается, наша аудитория растет, но нам не хватает средств для работы редакции. Многие темы, которые нам хотелось бы поднять и которые интересны вам, нашим читателям, остаются неосвещенными из-за финансовых ограничений. В отличие от многих СМИ, мы сознательно не делаем платную подписку, потому что хотим, чтобы наши материалы были доступны всем желающим.

Но. Матроны — это ежедневные статьи, колонки и интервью, переводы лучших англоязычных статей о семье и воспитании, это редакторы, хостинг и серверы. Так что вы можете понять, почему мы просим вашей помощи.

Например, 50 рублей в месяц — это много или мало? Чашка кофе? Для семейного бюджета — немного. Для Матрон — много.

Если каждый, кто читает Матроны, поддержит нас 50 рублями в месяц, то сделает огромный вклад в возможность развития издания и появления новых актуальных и интересных материалов о жизни женщины в современном мире, семье, воспитании детей, творческой самореализации и духовных смыслах.

новые старые популярные
Φωτη

Вся эта страшная правда о нашем прошлом , которая только сейчас становится доступной широким массам, наводит меня на мысль — мы (большинство россиян)- потомки тех кто убивал?!! А может нация "русский" уже не существует. Почему об расстреле моего прадеда в 1937 году , я узнала только сейчас , копаясь в интернете, а ведь его жена и дочь (моя прабабушка) его ждали, долгое время. .."Они хотели вырвать из людей то, что было в крови, в сердце" — может им все-таки это удалось отчасти?!!!

Или тех, кто убивал. Или тех, кого убивали. Или тех, кто молча смотрел, как одни убивают других.

Эвита

Мои предки никого не убивали и ни на кого не смотрели. Казачество, тоже. Баре их бросили, а красные обирали до нитки (но не убивали, не буду лгать). И фамильных драгоценностей и возможности удрать заграницу не было. Они остались пахать хлеб и растить скот, как и сотни лет их предки, а потом погибали в ВОВ. Я это к чему. Не надо сейчас на простых людей, не НКВДшников, не взрывателей церквей, и их потомков вешать вину за крушение монархизма, который тоже был не подарком, как сейчас пытаются.

Ирина Ия

Согласна. Мои все деды-прадеды-пробабушки — из репрессированных, говорили "время такое было — время было страшное", но приняли новую жизнь,к тому страшному периоду относились как к болезни близкого человека. Злом не поминали тех, кто их раскулачивал, доносил на них, клеветал и гнал. Если они простили — кто я такая, чтобы осуждать или требовать чьего-либо покаяния?

Morvenlight

Даже в родословии Христа есть и убийцы, и блудницы.

Мария Франциска

Никогда не думала об этом. А что, если так? Как это пережить?

монахиня Екатерина

Я вдохнула в начале, а выдохнуть не получается. Так и сижу — бездыханная…

Эвита

Да. чудовищно кровава наша история. И пока мы не переработает в том числе и позор Гражднаской, вперед двигаться не сможем. с переработкой будут проблемы, потом учто наша элита (материальная и интеллектуальная) — потомки либо палачей, либо их хозяев, либо прикормленных ими для декорации простых людей. Я не монархистка и не люблю аристократов, и восторгов белыми, но странно после чтения таких вещей удивляться, что СССР сгинул быстро и бесславно. Кровь и ложь — его закваска. Но и не верю, что родители этих бедных детей так уж белы и невинны были. До ТАКОГО социум надо довести. Читая классиков, поражалась разрывом между сладеньким,… Читать далее »

Ирина Ия

"Читая классиков, поражалась разрывом …" Книги многому учат, наши, да и не только наши классики — помогают лучше понять людям друг друга, увидеть внутренний мир, какие-то закономерности, которые в повседневной суете не видны. Но, мне кажется, судить о конкретной исторической реальности надо с осторожностью: тот же Короленко, написавший "Дети подземелья" вспоминал о дореволюционном времени как о чудесной невозвратно ушедшей сказке (не ручаюсь за точность эпитета). Самое ужасное, что революции — не только в нашей стране, но и французская и английская — кровавы, бессмысленны, приводят к власти совсем не тех, кто их разжигает и губит всех подряд, все эти "кровавые бани"… Читать далее »

Эвита

У того же Короленко в "Детях подземелий", такие красноречивые описания бедняков, которых подкармливали, как кошек. И в рассказе про забитого за кражу скрипки парня, на фоне слащавых рассуждений дворяночки о меценатстве. Беда в том, что все "классики" — аристократия разного калибра. А несколько десятков миллионов рабочих и крестьян были для них лишь перегноем, который должен был верно служить, кормить и одевать, и поставлять еднщиков и горничных. Ну и быть мишенью для упражнения в милосердии. Не удивительно, что это кончилось быстро и кроваво.

Ирина Никитина

Вы правы,Эвита. Но дело в том. что история не только нашей страны кровава и ужасна. Последняя ПУБЛИЧНАЯ смертная казнь во Франции знаете в каком году была? В 1939 !!!
Все по закону, никакого зверства, в мирное время. И таких фактов ( как в статье) в истории каждой страны — о-о-о-очень немало, это мы просто плохо знаем как историю, так и другие полезные науки.

Эвита

Да полно кровавых историй в других странах, Ирина. А немцы? А американцы с Вьетнамом и Кореей уже в 50-60ые? Но что с того, нам надо решать наши проблемы. Если сосед болеет гриппом, не значит, что самому незачем пить таблетки.
Плохие вокруг страны или хорошие, надо самим копать свою историю, а не ждать пока это сделают выжившие Романовы/настоящие коммунисты/добрые инопланетяне.

Ирина Никитина

Согласна, Эвита, с Вами.Мне просто совершенно претят причитания про какую-то особую именно нашу дикость и кровожадность. А осмысливать и исправлять надо, но надо это для себя, а не для того, чтобы точно такие же в смысле кровожадности и дикости народы нас к этому понуждали.
Действительно, разбираться в своей истории надо самим, и выводы делать самостоятельно, не приседая ни перед кем.

Гоблинище

Во всем с Вами соглашусь. Ребенок, потерявший в революционной бойне все самое дорогое, с радостью стреляет в "красных", и читатель это понимает; но от какой жизни матрос бьет ребенка-кадета? Революции чудовищны, но на пустом месте они не возникают.

Эвита

Спасибо. В комментах к статьи из Новой газеты есть хорошее замечание, что эти матросы и солдаты 4 года до революции гробились в ПМВ, а их семьи медленно вымирали без мужчин, работников и опоры. Это не оправдание. Но когда гнойник прорывает, плохо всему организму.
Меня неприятно поражают в выдержках из аристократских писем пассажи вроде "Потерпи, Россия, всё воздастся", "Мы потеряли Россию и престол"… И ни слова о том бессловесном народе, который кормил и их самих, и новых хозяев. Ну да, они считали, что так и надо, что всегда будут рядом жертвенные солдатики, добрые крестьянушки, верные горничные. Ошиблись.

MariaOrlova

А мне кажется, имеется ввиду не это, когда они вздыхают о России… Да, наверное, и отсутствие мыслей о кормящих крестьянах было, но ведь Россия была в умах, в талантах, в преданности царю, в преданности вере, в любви к своей Родине. Это было (осталось) частично в ВОВ, что и помогло победить. Хотелось бы мне иметь такое родинолюбие, как было у них, хотя я считаю себя патриотом.

Жаль, что многие наши соотечественники сейчас даже не могут сказать, что любят Россию, куда уж там умереть за нее…

Елизавета

Наверное, вот эти матросы это были возомнившие о себе хамы. Такие и сейчас есть. Они всех ненавидят, всем завидуют. В их шутках жестокость, цинизм, неуважение к людям. Очень много зависти ко всем, ко всему. Люмпен, шпана. Зря таких жалеете. Они никого не пожалеют.

kiriniya

Абсолютно согласна! Матросы эти не из заведений типа "Черный дельфин" набирались, это были обычные парни. И как же надо было довести людей! А в запале уже никто не разбирает, кто прав, кто виноват.

Элла Рэйн

Как страшно, и как правдиво.

zirca

Ужасно всё это, но, чтобы понять и осмыслить тогда случившееся, нужен объективный взгляд на то время. А у нас 70 лет зверствовавшими "нелюдями" были только "белые", а теперь такими стали лишь "красные", на самом деле всё много сложней…
Вспомнилось написанное в те страшные годы стихотворение спасавшего "белых" от "красных" и "красных" от "белых" Максимилиана Волошина "Гражданская война". Хотела дать ссылку, открывающуюся при нажатии, но такая почему-то ни в какую не проходит (а раньше без проблем можно было;-)), и могу только адресовать http://slova.org.ru/voloshin/grajdanskayavoina/

bluemaria

У войны не детское лицо. Такие же, политые кровью и слезами свидетельства есть и с другой стороны баррикад.

гость

Приведите пожалуйста конкретные примеры.

Ксания

Привожу. Ни одна (повторяю, НИ ОДНА армия, в том числе и романтизируемая ныне "белая"), проходящая через село, где жили мои прадед и прабабка, не удержалась от грабежей и насилия. А ведь мы — потомственные казаки,в Первую Мировую служили ВСЕ мужчины, достигшие призывного возраста. Прабабушка рассказвала, как выступали ее браться в поход со своим оружием, со своими лошадьми (боевыми, заводными и тягловыми), со своим припасом. Шли не ополченцы, шли обученные воины с полным своим обеспечением, шли "За Веру, Царя и Отечество"…. А потом, через каких-то четыре года, те, кто назовут себя защитниками Царя и Отечества, будут держать этих казаков под прицелом,… Читать далее »

Ирина Ия

Добавлю от себя: сейчас уже забывается, что "За веру, Царя и Отечество" — лозунг отнюдь не всего белого движения, что белая армия не была монолитной организацией с единой идеологией, очень большая ее часть была таки революционно настроена, только не принимала большевиков. Многие "белые" под монархией понимали что-то свое, очень абстрактное, а их православие часто было довольно формальным. Это уже после люди начали осознавать, что произошло, что потеряли и обращаться к Богу. Это был период массового безумства, война всех против всех, не многим удалось сохранить внутренний нравственный стержень. Об этом надо помнить: кто знает, что наступит завтра, и не придется ли… Читать далее »

Ксания

Конечно, Вы правы. Я привела реальный пример из истори своей семьи именно для того, чтобы подчеркнуть, как под одним и тем же лозунгом можно идти в бой за свою страну, и устраивать бойню в своей стране.
Моя прабабушка дожила почти до ста лет, и начала все это расказывать уже в 90-ые. До этого считала нужным молчать. Так что у меня, можно сказать. свидетельства из первых уст о том, как три войны через наше село прокатились.

Ежик

Да,страшное время.Хоть бы никогда не повторилось в нашей истории. Согласна с тем,что и с той,и с другой стороны свои мерзавцы,и тоже не посчитала бы белую армию " в розах". Известно,что такие же грабежи,зверства и убийства были и там,где они побеждали. И их не поддержали поэтому там,где их победы были значимы-на Дальнем Востоке,например. Толпа,война,звериные инстинкты просыпаются.Страшно.

Екатерина

Да… со всех сторон есть такие свидетельства. Даже в том же "Докторе Живаго" есть аналогичные описания зверств и с той, и с другой стороны. Если я не ошибаюсь, давно читала. В том-то и ужас любой гражданской войны. Весь народ запятнал себя. И да, мы, безусловно, в большинстве своем — потомки тех, кто убивал.

Ирина Ия

Это торжество ада, который прорывается все чаще и чаще и увлекает за собой в безумство все большее и большее количество народа. Пляска смерти, страшнее чумы и холеры.
Войны и революции смывают с людей все наносное, кого-то ломают, а кто-то закаляется, и остается у кого-то лишь звериное начало, а в ком-то просыпается истинный богоподобный человек. Только, вот мысль от которой не могу отделаться — не хочу я себе такой проверки, и не только потому, что боюсь боли и страданий. Я все думаю — а вдруг я совсем не такой человек как я думаю, вдруг и я окажусь среди озверевших…

Ирина Ия

Хочу поделиться историей, рассказанной маминой знакомой, живущей сейчас в Бразилии — дочери адмирала царской армии. Она была совсем маленькая, когда началась революция, в тот момент семья находилась в Одессе. Ночью пришли матросы и предупредили, что идут комиссары — арестовывать адмирала. Матросы укрыли семью, так что пришедшие арестовывать разгромили дом и ушли ни с чем, обещая вернуться. Тогда матросы помогли семье бежать, а провожала их няня — простая неграмотная деревенская женщина, которая вдруг передала им все их фамильное серебро и драгоценности. Это, на фоне всех зверств и того, что семье грозила гибель, может оказаться незначительной деталью, но на самом деле она… Читать далее »

Ирина Никитина

А что с самой этой женщиной стало, как сложилась ее жизнь после всего этого — интересовало это спасенных господ или не очень?

Ирина Ия

Очень интересовало. Покидая страну, адмирал с семьей собирался вернуться вскоре, был убежден, что это какое-то недопонимание, что такого не может быть, что все это — наносное. Все-таки характерно, что его спасли матросы и крестьянка — это что-то говорит о нем самом как о человеке, о том, как он относился к подчиненным. А так же то, что уже третье поколение, родившееся вне России молится за ту женщину и тех матросов. Жизнь этой семьи была очень тяжелая, где только они ни скитались, и как только не выживали, но когда их дочь об этом рассказывает, она говорит без горечи, а вот няню вспоминает… Читать далее »

Ирина Никитина

Слава Богу, что хоть так. Жаль, что адмирал оказался наивнее крестьянки. Но спасибо Вам за память о ней.

Эвита

И очень грустно, что об этих бессловесных крестьянках, выращенных на почитании бросивших их "господ", никто ничего никогда не писал, разве что Шолохов. А ведь они остались, идти им было некуда, и восстанавливали потом страну, поднимали из руин.

Ирина Ия

А кому было писать, если те, кто был способен на это были либо расстреляны, либо бежали, либо были среди тех, кто расстреливал и гнал? Мне тоже больше нравится о. Павел Флоренский, оставшийся со своим народом, чем те, кто воспользовался возможностью и спасся на "филосовском пароходе". Но как бы я поступила сама? Увы, скорее всего бы удрала, хотя и мучилась бы от своей трусости.
Мне хочется думать, что эти "бессловесные крестьянки" были не так уж и бессловесны и забиты — они совершали подвиг осознанно, это были настоящие личности. Иначе бы не было бы этого обсуждения.

Эвита

Я тоже считаю, что простые люди были и развиты, и духовны, и честны. Но их никто не спрашивал об их печалях, потребностях. Повторюсь, считалось, что народная поддержка неизменна. И писать надо было раньше, пока не пришли те, кто народ как бы послушал.

Елена 12

Ирина, а почему Вы так о "филосовском пароходе"? Возможно, я Вас недопоняла. О пароходе знаю в связи со своим любимым философом Иваном Ильиным, который уж точно не собирался "удирать" — он был насильно выслан большевиками…Думаю, все пассажиры этого парохода были высланы насильно. Или нет?…И, по-моему, это милость Божья и промысел, что Иван Александрович оказался на этом пароходе, ведь сколько трудов во славу Россию он создал на чужбине! Да и вообще, когда читаешь такие статьи, только радуешься за тех, кто сумел уехать и сохранить память о России. Слава Богу, что кто-то избежал кошмарной смерти от рук этих иродов — не могли… Читать далее »

Ирина Ия

Пожалуй, недопоняли. Это очень сложно — кратко передать свои мысли и чувства об этом. Перед теми, кто оказался на том пароходе был выбор: уехать или отправиться в лагеря. Их жизнь на чужбине была очень тяжелой, физические страдания усугублялись болью духовной. Я как раз хотела сказать, что я их не осуждаю ни в коем случае, что очень многое им удалось сохранить для нас же, для потомков и "красных" и "белых", и что нельзя всех, кто был вынужден уехать тем или иным способом обвинять в том, что "господа" сбежали, а свой народ бросили… Разные "господа" были, многие из них жили своим трудом.… Читать далее »

Ирина Ия

Просто был период, когда я много общалась с людьми, которые были как те дети, чьи воспоминания приведены в статье, читала эмигрантскую литературу, разные трактовки, точки зрения… и мне больно от этих взаимных обвинений: одни плохие — эксплуататоры, страну довели, сбежали, народ бросили, другие плохие — плебс, убийцы, страну разрушили, сплошь сергианцы… И все взаимно должны каяться… Это же бесконечное безумие. Кому каяться? Детям раскулаченных, расстрелянных, разгромленных казаков? или тем детям, чьи родители бежали от этого ада, не понимая что же это случилось?

Ирина Ия

Мне рассказывали наши эмигранты, которые оказались на территории Сербии во время ВОВ: сначала едва выжили при немцах, так как их понуждали вступить в армию Власова, а они категорически отказались, потом, когда СССР стал побеждать, они были вынуждены уходить вместе с фашистскими войсками, т.к. прекрасно понимали, что им, потомкам офицеров царской армии грозит в противном случае. Рассказывали, как они уходили: "идем в обозе, с собой каждый несет свой мешок, темно, страшно, лезем на гору по серпантину, оборачиваемся, а там внизу НАШИ "Катюши" начали стрелять! Так красиво! И мы поняли — НАШИ побеждают! и сразу стало легче идти". И эти люди не… Читать далее »

Елена 12

Ирина, спасибо огромное за отклик и содержательные комментарии!cогласна с Вашими рассуждениями.

Ирина Ия

Ирина, Эвита, вы не поняли, то, что, я хотела сказать — моя вина, эмоции нахлынули… Мой пример был о том, что не все озверели тогда и сошли с ума. Эта семья — были замечательные люди, которые действительно трудились на благо своей страны и к "простым" людям были ближе, чем к своему классу. Адмирал был любим матросами, его супруга — горожанами, причем бедными горожанами. И когда наступило это всеобщее помешательство именно "простые люди" вспомнили добро. Это был пример того, что чем чернее окружающая действительность, тем ярче видна праведность, добро.

Эвита

Да всё в порядке, а не Вас "наехала", а на саму ситуацию. Не все озверели, ясное дело. И добро ярче видно. Но не надо было доводить до "массового героизма".

Ирина Ия

Просто мне показалась чудовищной сама мысль о высокомерном отношении к подчиненным и к няне и о неблагодарности им. Да, по своему положению это были аристократы, и именно поэтому они умели и умеют (их дочь до сих пор жива) относиться к людям любого социального положения и любой профессии с уважением. Это как раз для тех, кто "из грязи в князи" характерно отношение к обслуживающему персоналу как к холопам.

Похожие статьи