Как я была эмансипе

Где-то с пяти лет я твердо хотела быть мальчиком, ведь им определенно жилось на свете лучше. Упал с забора и синяк набил? Пустяки, зато весело было. Порвал джинсы, пока играл в футбол? Ну что ж поделаешь, мальчишки — они такие. Подрался с одноклассником, потому что тот стащил твой пенал и швырял его по классу? Молодец, постоял за себя. Но девочка же — совсем другое дело!

При виде очередного синяка или ссадины мама хваталась за голову и возводила очи к небу. Ей так хотелось иметь приличную юную леди, а получалось чумазое неуклюжее нечто. Дабы привить мне элегантность и девичью стать, мама как-то одела меня в платьице с кружевами, красные туфельки на каблучке и выпустила гулять в таком виде.

Как я была горда своими туфельками! Такими лаковыми и блестящими! С таким милым каблучком! И почему в них нельзя играть в футбол? Глупости! Вон ребята зовут, им как раз людей не хватает…

После того незабываемого матча, когда я разбила своими каблуками всю команду противника в самом что ни на есть буквальном смысле — они валялись на траве и корчились от боли, меня потребовали навечно перевести во вратари. Жаль. А мне понравилось-то как! А маме почему-то нет.

Или вот подарки, например. Помню, отдыхали мы в Сочи как-то, и папа с мамой жарко спорили, что мне лучше подарить на пятый день рождения. Папа уверял, что мне просто необходим водяной пистолетик (и я была с ним совершенно согласна!), а мама настаивала на страшненьком пластиковом пупсе с косичками. Мама вообще любила кукол и домики и не понимала моего к ним равнодушия. Но спор склонялся в мамину пользу, и от огорчения я поскользнулась и упала в фонтан (мне там очень не понравилось: было мокро, грязно и много каких-то труб). Мое появление в рваном грязном платье, хлюпающих туфлях и с тиной на ушах, конечно, омрачило мамин триумф, но пистолетик мне так и не купили. Уже тогда я убедилась, что девочкой быть плохо.

С годами это убеждение только росло. Перелом сознания случился в подростковом возрасте. Со мной, умной книжной девочкой, случился казус: я подсела на латиноамериканские сериалы. Из знакомства с данным жанром я сделала шокирующее открытие: все мужики СВО, и быть мальчиком я больше не хочу! Вон как они себя ведут, оказывается: врут, изменяют, обижают…  И вообще, им надо в жизни только одно, я теперь всё про них знаю.

Это культурное потрясение легло на благодатную почву юношеского максимализма и трудных отношений с одноклассниками. Причем мама о моих увлечениях даже и не догадывалась, свою любовь к Наталье Орейро я шифровала аки Штирлиц. О, эта красная кепка козырьком назад! Какая девочка на рубеже девяностых и нулевых не мечтала о такой же? Все девочки-блондинки страшно завидовали брюнеткам, ведь у них есть шанс быть похожей на главную героиню, которая ловко раздает пощечины и подзатыльники хулиганам, лихо играет в футбол, ежедневно изобретает безумные затеи по добыванию денег для любимого сиротского приюта, при всем этом имеет тонкую душевную организацию, и красавица — глаз не отвести. Эдакая подросшая Пеппи Длинныйчулок в гламурной обработке.

С этих пор я решила, что женщина должна быть сильной, а то всяк норовит обидеть, и общаться с недостойными представителями вражеского пола только с помощью пощечин. Правда, мечта залепить кому-нибудь пощечину так и не сбылась: одноклассники, зная мою тяжелую руку, после совершения каких-нибудь противоправных действий в моем отношении старались заблаговременно спастись бегством.

Вот тут то мама и забила тревогу. Понимая, что в 16 лет одним кружевным платьем и красными туфельками она из меня хрупкую леди уже не сделает, дорогая родительница стала действовать решительно. В один прекрасный (или не очень) день я была добровольно-принудительно отправлена на знакомство-свидание с сыном маминой подруги. Сему событию предшествовал интенсивный курс этикета и хороших манер идеальной девочки в маминой интерпретации.

Доставайте блокнотики, записываем.

Итак, идеальная девочка:
— НЕ должна быть умнее мальчика (подчеркнуть и выделить жирным шрифтом).
Запихай свой комплекс отличницы подальше, хлопай ресницами и говори время от времени «Какой ты умный!»(храбрый/сильный/ловкий и т.д., нужное подчеркнуть)
— И вообще говорить поменьше
Сидит и слушает, благодарно взирая на собеседника и время от времени восхищенно вздыхая, подразумевая «какой ты умный/храбрый/сильный/ловкий» (ну, принцип вы поняли)
— Ухаживает за ним и всячески помогает
Девочка должна олицетворять заботливость и услужливость.

Там еще много чего было, я уже всего и не помню, но эти основные. Причем мама сама им никогда не следовала, сие педагогическое ноу-хау было ее изобретением. Итак, я отправилась на свидание.

Как оно прошло? Незабываемо.
Объекта звали Андрюшечкой, он был единственным и любимым поздним сыном, вследствие чего крайне разбалован. Уже через полчаса я вышивала эмблему на его спортивном кимоно (Андрюшечка занимался единоборствами), через час сервировала чай через ситечко, следя чтобы чаинки не попали в чашку и не испортили ему весь фен-шуй, а через два брала на дом его доклад по истории, несмотря на то, что он учился на класс старше меня.

Все это время я улыбалась как ушибленный дебил и слушала его рассказы о том что Брюс Ли рядом с Андрюшечкой просто хромой старикашка. Во время этих разговоров кроме непрестанной улыбки по этикету полагалось ободряюще кивать. Я кивала добросовестно, китайский болванчик обрыдался бы от зависти. Так прошло пять часов.

Все это время я мечтала запустить в Анрюшечку ситечком, одеть на голову кимоно и приклеить эту злосчастную эмблему ему на лоб. И заодно рассказать, что я думаю о его гостеприимстве и умственных способностях. Но кролик был воспитанным, этикет велел молчать. И улыбаться. И кивать.

Уйти раньше я не могла по той простой причине, что его огромная бойцовской породы собака была натренирована не выпускать никого без хозяина. А хозяину весь этот цирк приходился по душе. В конце концов я еле унесла оттуда ноги и долго потом выговаривала маме в подробностях всё то, что я думаю про ее этикет.

На мое счастье Андрюшечка решил меня продинамить и, не дождавшись обещанного доклада по истории, исчез. А потом судьба занесла меня сначала в воскресную школу, потом на клирос, а потом и в семинарию. И по мере знакомства с позицией женщины в христианстве я невольно вспоминала мамин этикет и ужасалась: как так может быть? Это ж лицемерие и унижение. Как христианство, самая истинная из религий, может вот так ни во что не ставить женщин?

Знаменитое «жена да убоится своего мужа» или перечисление жен в Библии в числе имущества человека, где-то между баранами и овцами. Как так можно? И моя внутренняя суфражистка требовала справедливости.

И только после того как я вышла замуж, все встало на свои места. Я не учла главного. Любви. Бог есть Любовь. И без любви все Его заповеди пустой звук. Жена действительно боится мужа. Боится его обидеть, боится сделать больно. Потому что любит. Потому что знает, что любовь делает даже самого сильного мужчину мягким и уязвимым, и ее задача защитить эту мягкость, «убояться» ее повредить.

И то перечисление в Библии — это не просто инвентарная опись, это свидетельство, что для этого человека жена была главным богатством, таким же ценным, как и материальные блага.

А родив детей, поняла, что быть женщиной совсем даже не наказание, а совершеннейшая Божья милость. Только мы можем знать, каково это — носить под сердцем еще одну жизнь. Только мы можем испытывать то непередаваемое чувство первого прикосновения к только что родившемуся малышу. Только мы знаем, что пуповину после родов так и не перерезают навсегда, она просто становится невидимой, но такой же крепкой.

А мамины заповеди вполне себе работают. Я с удовольствием слушаю рассказы своего мужа о работе и радуюсь, что он во многих вещах умнее меня. Однако знаю, что если сломается принтер или надо установить какой-нибудь хитрый драйвер, он позовет меня, просто потому что я это делаю лучше. Покупаю фильтрованный сок, потому что он не любит «штучки» плавающие в свежевыжатом и упаковываю носки лентой с бантиком. Просто так. Потому что люблю. И моя внутренняя суфражистка не протестует, а, свернувшись калачиком, довольно мурлыкает.