«История одного назначения»: экзамен на милосердие

Накануне 190-летнего юбилея Льва Толстого в российский кинопрокат вышел фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения». В его основе — реальная история из жизни Льва Толстого, описанная у литературоведа Павла Басинского в книге «Святой против Льва». Писатель заступился за подсудимого — писаря Шабунина, которому грозила смертная казнь за то, что он ударил по лицу своего ротного командира. О деле писаря Толстой узнал от одного из офицеров военной части, в которой служил приговоренный к расстрелу, — Григория Колокольцева. Это он предложил выступить в защиту солдата Льва Николаевича. Но фильм — не о Толстом. И не о его подзащитном. Можно было бы сказать, что он о поручике Колокольцеве, чей голос становится решающим в вынесении приговора солдату, но, в сущности, фильм получился — о каждом из нас.   

В первые полчаса картины создается впечатление, будто у режиссера не было ни желания, ни задачи вовлекать в происходящее в киноленте зрителя. Жизнь на экране будто проходит мимо, течет где—то там, как если бы смотреть на нее издалека. Впрочем, не так ли мы порой воспринимаем свое собственное существование? Все течет своим чередом, один день сменяет другой, жизнь – на автомате, человек может быть не сосредоточен и даже не вовлечен в нее.

Так и тут: Толстой (Евгений Харитонов) покупает черных свиней в Японии, где—то неподалеку терпит побои и пьет горькую писарь Шабунин (Филипп Гуревич), персонаж Алексея Смирнова — Гриша Колокольцев, изрядно набравшись, до смерти напаивает слона в цирке, а потом размышляет о благородстве в вагоне поезда; Софья Андреевна любит мужа, злится на мужа, в конце концов, она, в исполнении Ирины Горбачевой — интересная молодая женщина, которая вызывает симпатию. Жизнь идет в Ясной Поляне, жизнь идет за ее пределами. Яркие и значительные события не происходят в ней непрестанно, они словно вынашиваются где—то глубоко в ее утробе — под малозаметными, кажущимися порой бесцветными ежедневными заботами и делами… а потом, в какой-то момент, кто-то вдруг включает эту жизнь как будто изнутри, чтобы проверить — а что мы вообще из себя представляем? Кто мы такие есть, что мы за люди? Так в жизни происходит поворотный момент. Так случаются истории.

В одном из писем к своему биографу Толстой однажды напишет об этом эпизоде:

«…случай этот имел на всю мою жизнь гораздо более влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей».

Символичным кажется то, что именно через фигуру Толстого в грудную клетку картины подается тот самый разряд, который в определенный момент и оживляет ее. Тогда-то все пазлы киноленты, тогда-то все встает по своим местам и, наконец, целиком поглощает. Защитная речь Толстого на суде, от начала до конца написанная авторами картины, изнутри включает «Историю» таким образом, что в ней объемно, один за другим, начинают проявляться не только лица героев, а лица целых типажей и прототипов — их характеры, высокое и низкое в них. Наши характеры, высокое и низкое в нас. И в этот момент окончательно убеждаешься: фильм совсем не о Толстом, а о том, что Толстого, безусловно, волновало и над чем, в частности, он работал всю свою жизнь: сквозь оживающие персонажи фильм начинает прорастать вечными смыслами и вечными же вопросами:

Где граница между милосердием и законом? Почему подчас, казалось бы, простой человеческий выбор становится для нас испытанием? Как понять, что наш выбор — верный, если в мире многое относительно, и у каждого — своя правда? С чем сверяться, на что по-настоящему ориентироваться, если в итоге самыми честными нередко оказываются те, кто не кричит об идеалах и не стремится перевернуть мир (как спивающийся в картине прапорщик Стасюлевич)? (Далее можете добавлять свои вопросы, их в достаточной мере возникает в процессе картины, всем хватит).

«История одного назначения», на мой взгляд, это абсолютно евангельская кинолента о сложности выбора, который ежечасно происходит с нами, кажется, с самого сотворения мира. А главное — о том, что любое правило, становясь абсолютным и единственно верным для всех и каждого, способно погубить и жизнь человека, и его душу.