Федор Конюхов: «Я хочу, чтобы у детей была цель»

Предложение поговорить о роли отца в семье отец Федор встретил задорным смехом: «Ну что вы! Какая роль! Вы меня без ножа режете». Известный путешественник нечасто бывает в Москве, и в его мастерской всегда очередь из желающих обсудить рабочие вопросы, получить благословение или просто познакомиться. Но он все-таки нашел время для интервью. Мы сидим на втором этаже, где собраны иконы, книги, картины, предметы, привезенные из экспедиций, к которым в ходе рассказа отец Федор обращается как к живым свидетелям событий его жизни.

Биографическая справка

Федор Конюхов — протоиерей. Родился 12 декабря 1951 года на берегу Азовского моря, в селе Чкалово. Окончил Одесское мореходное училище, Бобруйское художественное училище, Ленинградское арктическое училище. Капитан дальнего плавания. Совершил четыре кругосветных путешествия, пятнадцать раз пересек Атлантику на парусных яхтах, один раз на весельной лодке «Уралаз». Первый человек в мировой истории, которому удалось достигнуть пяти полюсов нашей планеты: Северного географического (три раза), Южного географического, Полюса относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, вершины Эвереста (полюс высоты), мыса Горн (полюс яхтсменов). Первый россиянин, которому удалось выполнить программу «7 Вершин мира» — подняться на высочайшую вершину каждого континента. В 1983 году принят в Союз художников СССР. Член Союза писателей РФ. Автор четырнадцати книг.  В 2010 году рукоположен в сан священника. Женат. Отец троих детей.

БЛИЦ-ОПРОС

Кто в доме хозяин?

— А в каком доме?

В вашем доме.

— Мне шестьдесят четыре года, а я так и не построил себе дома. Живу сейчас в Свято-Алексиевской пустыни, там, где мой духовник. Он просто дал мне келейку, мы там с семьей живем.

Отцовство — это…

— Отцовство — это потребность человеческая. У меня трое детей: два сына и дочка. Шесть внуков: четыре внука и две внучки. И детей я своих не воспитываю, потому что я всегда задаю себе вопрос: а воспитан ли я сам? Но стараюсь показывать пример. Например, взялся за какое-то дело — доведи его до конца. Люби людей, отдавай больше, чем берешь. Вот я сказал, что дом не построил. Да я построил! Я девять часовен и два храма построил. А себе дома не построил, потому что решил, что надо сначала отдать, а потом уж брать. Иногда в океане я думаю, что, может быть, через одну-две секунды предстану перед Господом Богом. И что же я Ему скажу: «Я построил себе дом»?

По той же причине я не принимаю никогда никаких наград. У меня тридцать два друга не вернулись из экспедиций. И что? Они ушли в тот мир, а я в этом мире получаю награды и строю себе дома? Нет. Если дети захотят, пусть они себе сами строят.

Каким должен быть настоящий мужчина?

— Настоящий моряк — тот, который ходит в океан. Настоящий священник — который стоит у престола. Настоящий художник стоит у холста и пишет картины. Пахарь — за плугом, летчик — у штурвала. Вот это все и есть настоящий мужчина.

А настоящий отец?

— А отец — он всегда настоящий, если у него есть дети, семья.

Что вы делаете, когда дети вас не слушаются?

— Ой, ну, меня дети и внуки всегда слушаются, потому что я мало бываю дома. Очень редко их вижу. Мы с женой прожили тридцать лет вместе, а она говорит: «Да какие тридцать! Мы и десяти еще не прожили!» У нее своя арифметика. Она считает, сколько мы вместе были. А внуки считают, сколько я миль прошел.

Слова или поступок отца, которые особенно врезались в память и повлияли на вашу жизнь?

— Отец для меня много значил. В нем я как раз видел настоящего мужчину. Он из рыбаков был, из поморов, и сам всю жизнь ходил в море, рыбачил. Я редко видел отца, но гордился им. Когда он приходил с моря, от него пахло рыбой, смолой. Это мне на всю жизнь запомнилось. Отец в этом году умер, ему было девяносто восемь лет.

Какая книга повлияла на вас?

— В детстве я много читал Джека Лондона.

Первые слова детей, какими они были?

— Первые слова моих детей и внуков — «восемь восемь сорок восемь». Это высота Эвереста — 8848 метров. В 1992 году мы с моим другом Женей Виноградским поднялись на Эверест с южной стороны. Я готовился с двадцати лет, занимался альпинизмом. Еще внуков тогда не было. Ровно двадцать лет прошло — и я еще раз поднялся, на этот раз с северной стороны. Так что сорок лет жизни у меня связаны с Эверестом, и эта цифра сидит в голове у каждого — восемь восемь сорок восемь.

Какие детские песни вы знаете? Можете напеть любимую?

— Я своим детям не пел детские песни. Пел Талькова, Высоцкого, Визбора, Окуджаву. Я же их всех лично знал, и они меня знали. Вот кого знал, тех и пел.

Что самое важное вы бы хотели донести до своих детей?

— Чтобы они были православные — не на словах, а в корне, чтобы любили нашу Родину, страну. Как бы ни было тяжело, страну никогда нельзя покидать, если ты русский. Я бы мог много где жить, но здесь лежат все наши прапрапра. Тем более нам, Конюховым, это нельзя. У нас в роду пять канонизированных святых.

Сколько должно быть детей в семье?

— Это, я думаю, зависит от семьи. Конечно, надо больше двух обязательно, иначе население страны не будет расти. Три — хорошо. Пять, шесть — отлично. Но это зависит и от здоровья людей, и от времени. Мы с матушкой хотели бы еще девочку. Детей же нельзя просто клепать, правильно? Надо их любить. Дети не должны быть в тягость.

Жена Ирина с сыном

 Каким было ваше первое детское впечатление от моря?

— Не помню. И как научился плавать, тоже не помню. Я же вырос на Азовском море. Даже родился на берегу. Мама говорила: «Пошла рачков собирать поутру, там и родила». У нас в роду все священники или моряки. И я с восьми лет уже знал, что буду путешественником, таким, как Георгий Седов (российский гидрограф, полярный исследователь; в 1912 году организовал экспедицию к Северному полюсу, но умер, не достигнув цели — прим.). Мой дедушка участвовал в его первой экспедиции на Новую Землю. Он говорил: прежде чем стать путешественником, надо выучиться на штурмана, и я пошел в Одесское мореходное училище. Потом уже окончил Ленинградское арктическое училище.

В советское время о ваших родственниках-путешественниках наверняка рассказывали, а о ваших родственниках-священниках говорили открыто?

— Моего родственника протоиерея Николая Конюхова убили 29 декабря 1918 года. Обливали водой на морозе, а когда он потерял сознание, застрелили. Мои родители старались об этом нигде не упоминать — боялись. Даже когда я пошел учиться в Духовную семинарию в 1969 году, папа сказал: «Ты поменьше там распространяйся о том, что у тебя в роду священники были». Сейчас, конечно, я горжусь своими предками. Молюсь и прошу у них прощения за то, что мы стеснялись, боялись говорить о них.

Я ухожу раз за разом в океан не за тем, чтобы еще чем-то удивить мир или поставить очередной рекорд в плаваниях под парусами. Я просто боюсь людского мира и всего скверного, что сопутствует жизни на берегу, и завидую людям, которые до такой степени боялись скверны мира, что уходили далеко от этой скверны в леса и пустыни, в монастырские кельи и там всю жизнь проводили в молитвенном общении с Богом.

Как получилось, что вы пошли учиться в семинарию?

— Очень просто получилось. Поступил — и все. Вот как я с детства знал, что буду путешествовать, так же знал и что буду священником. Мне представлялось, что где-нибудь в пятьдесят лет я перестану путешествовать и буду служить на приходе. В пятьдесят восемь лет я принял сан.

Когда вы были маленьким, ваша мама сказала, что вы будете очень одиноким человеком. Как считаете, почему?

— По моим повадкам. Мать всегда видит своего ребенка.

То есть вы в детстве были одиночкой?

— Не то что одиночкой. Я всегда делом занимался — тем, что мне нравится. Я люблю рисовать, у меня есть талант. Плохой, мало, но есть. Это мое. Поэтому я учился живописи. То же самое с путешествиями. Меня же в плавание никто не гонит. Просто мне там нравится, там мой мир. И священником я стал не для того, чтобы делать карьеру в Церкви. Я священник, потому что это у меня в крови.

Что я дам Господу после моей смерти? Я хочу дожить до глубокой старости. Хочу истратить жизнь и себя на труды. Я уйду в землю, а на ней оставлю плоды моего труда. И пойду в землю как сработавшееся орудие.

Вы были в семье «белой вороной»? Не таким, как остальные дети?

— Не-не-не! Я не«белая ворона». Нас две сестры, три брата. Я средний, но всегда был лидером. Я заводил, а остальные меня слушались. И даже когда все выросли и разъехались, если надо было решения какие-то семейные принимать, родители говорили: «Вот Федька приедет. Как он скажет, так и будет».

Сын Николай, научись принимать в дом свой нищих и бродяг. Если тебе постучит в дом бродяга, открой ему двери и скажи: «Войди в дом мой, благословенный Господом». Он войдет и сядет за стол в доме твоем. Не расспрашивай и не суди его за бродяжничество. Больше всего он нуждается в приюте. Ему нужно тихонько посидеть. Пусть он посмотрит на твое спокойное лицо. Не вороши его прошлое, всем своим видом покажи, что ты его не осуждаешь. Мало-помалу он успокоится. Ты налей ему молока и дай хлеба с улыбкой. Ему улыбка твоя больше нужна, чем хлеб.

А вообще жили дружно? Мама с папой ладили между собой?

— Ну конечно. Они больше семидесяти лет прожили вместе. Папа, когда молодой был, в море все время ходил, мало бывал дома. В пятьдесят лет ушел на пенсию как ветеран войны. Мама была из Бессарабии. Не из Молдавии, а именно из Бессарабии. А папа сам из поморов, с Архангельской губернии. Есть напротив Соловецких островов губа. Так и называется — губа Конюховых. В ней деревня Конюховых. Там как раз мои все-все жили.

Но вы сами не жили в Архангельской области?

— Я вырос на Азовском море. Люблю его. Но когда приезжаю на Белое море, чувствую, что корнями я здесь.

Считается, что в советское время было очень суровое воспитание. Детей не баловали.

— Почему не баловали? Сколько детей при советской власти курили, пили, в тюрьмы попадали!

А вас что уберегло от дурной дороги?

— Меня уберегла цель. Я с детства знал, что должен дойти до Северного полюса, продолжить дело Георгия Яковлевича Седова. Дедушка сказал: «Ты должен оправдать азовских рыбаков». Он очень любил Седова, много мне про него рассказывал. Всегда жалел, что не был с ним рядом в последней экспедиции. Дедушка умер, когда мне было восемь лет. Все время, что я его помню, он лежал на лавке парализованный. Летом его выкатывали в сад. Это он меня научил дневники писать. У меня его крестик есть. (Достает из-под рясы.) Он стертый уже. Серебряный.

В школе говорили: «А, Федька Конюхов, он будет путешественником». Так что по многим предметам мне поблажки делали. Но если с математикой было плохо, я ее зубрил, потому что знал, что в мореходку не поступлю. У меня была цель. Когда ты живешь с целью, у тебя есть все. И в детях надо воспитывать цельность. Романтика должна быть, патриотизм. Тогда человек не будет думать ни о куреве, ни о пьянке, ни о деньгах. Если думаешь о деньгах, они будут уходить. Гонишься за наградой — награда будет уходить. Нужно делать свое дело, тогда к тебе будут приходить и деньги, и награды, и слава. Вот так надо жить.

Сын Николай, не привязывай себя к вещам, не трать свои силы на покупку товаров. Для тебя не должны товары стать судьбой. Не ищи радости в покупках. Ни одна вещь не стоит того, чтобы жертвовать собой без остатка. Я знал людей, у которых драгоценные камни стали их религией, а бриллианты стали для них божеством, и они готовы стоять за них, не щадя себя. Для тебя ничего не должно быть дороже Христа. И над тобой никто не должен властвовать, кроме Бога.

 А что из вашего детства вы передали или хотели бы передать своим детям?

— Хочу, чтобы у детей была цель. Мы в детстве хотели быть как Валерий Чкалов, как Юрий Гагарин. Когда в школе мне задавали вопрос: «Кем ты хочешь стать?», я говорил: «Хочу быть как Георгий Седов». И тут же добавлял: «Я пойду учиться на штурмана, на судоводителя». А сегодня я часто выступаю в школах. Иногда спрашиваю: «Кем вы хотите стать?» А все: «Мы еще не знаем». Или: «Мы хотим быть банкирами». Банкиром тоже хорошо. Но этому тоже надо учиться.

Кто вас в основном воспитывал?

— Больше всего — мой дед. Он на меня сильно повлиял, я видел в нем героя. Бывало, возьму его за руку и думаю: «Эта рука держала за руку Седова». Они же с Седовым здоровались за руку. И не только здоровались. Дедушка вместе с Седовым ел, спал в одной палатке, на веслах греб. А Седов в то время был легендой.

Еще меня воспитало рыбацкое село, где я вырос. Рыбаки воспитали. И, конечно, книги. Я с детства много читал. У нас же не было телевизоров. Вообще света не было в деревне. Я в пятьдесят девятом пошел в школу, еще без света учился. И, соответственно, я читал книги. Фенимора Купера, Майна Рида, Джека Лондона, Жюля Верна. Потом — Роберта Пири, Амундсена, Крузенштерна, Кука.

Как вы считаете, чем в первую очередь должны заниматься дети? Спортом?

— Я сам мастер спорта по многим видам спорта. Но когда говорят, что все должны спортом заниматься, я слушаю и думаю: «Неправильно говорите! Неправильно!». Сколько заслуженных мастеров спорта спилось, в тюрьмы село, особенно в девяностых годах. Почему? Потому что к спорту надо еще духовность иметь. Мы просто учим спорту, а что может спортсмен без духовности? Только морды бить, и все. Надо непросто учить, надо в ребенке разобраться. У меня школы путешественников в Миассе и в Тотьме, туда дети поступают после специального отбора. Мы им даем все попробовать: парусом управлять, по скалам лазать, в походы ходить…

Господь Бог на каждого человека указал пальцем, каждому дал талант. Но не каждый следует этому таланту. Кому-то дано быть художником, а он идет в банкиры и становится плохим банкиром. А кто-то, наоборот, был бы хорошим банкиром, но зачем-то идет в художники. И в спорте то же самое. Может, был бы хороший конькобежец, а родители отдали на дзюдо. Вот мы в школе путешественников даем всего понемногу. И фотографировать, и рисовать. Необязательно становиться фотографом или художником, но хотя бы азы знать нужно. Дневники ребята ведут, стихи пишут, на гитаре играют.

У меня дочка закончила художественную и музыкальную школы. А сейчас медсестрой работает. С ней можно и на самые разные выставки ходить, и на концерты. Она слушает и классику, и рок. В сына Николая я вкладываю всего себя, он мне в радость. Но если я не буду путешествовать, если я не буду ник чему двигаться, не буду ни к чему стремиться— чем я буду отличаться от умерших? Я должен подстегивать других, вдохновлять других своим рвением. Я должен быть примером для сына Николая. И я об этом буду молиться Господу.

Отцовство — это счастье или бремя?

— Дети — это счастье. Так же как и внуки. Знаете, я вот сколько мировых рекордов установил, те же картины, книги написал. Но сегодня — рекорд, а завтра его уже побили, сегодня книгами восхищаются, а завтра их уже забыли. А дети, внуки — это вечность, это ни с чем не сравнится.

Каким вопросом вы чаще всего задаетесь как отец?

— Я не задаю вопросы. Я просто стараюсь, чтобы дети уважали и понимали меня и друг друга. Я никогда детей своих не бил, ни разу не поднял руку на них. Мог сказать: «Я не буду с тобой разговаривать» или «Я обиделся на тебя». И этого было достаточно, через несколько минут они уже прибегали в слезах: «Папка, не обижайся».

А если вы неправы, извиняетесь перед детьми?

— Я не прошу прощения, а говорю что-нибудь вроде: «Да, здесь можно было по-другому сделать» или «Я так поступил, потому что я боялся за тебя». Вот так вот.

Сын Николай, я твой отец, не слишком настойчивый и в чем-то уступчивый. Ты должен слушаться меня с первого слова. Если будешь спорить со мной, я могу уступить тебе, но это не будет тебе на пользу.

Вы путешествовали со своими детьми?

— Конечно. Перегонял яхту через Атлантический океан со старшим сыном, ходил с ним вокруг мыса Горн, ходил через Тихий океан, через Индийский. Через Атлантический океан мы ходили несколько раз. Но я бы не хотел, чтобы мои дети были путешественниками.

А они?

— Они молодцы. Они говорят: «Мы ж понимаем, что мы никогда не будем такими, как папа». У них своя судьба.

У них тоже есть цель, как была у вас?

— Есть. Не такая, как у меня. Младший сын хочет военным быть. Сейчас в Суворовское будет поступать. А старший — он как менеджер. Хочет организовывать экспедиции. Он же был директором Федерации парусного спорта России.

Сын Николай, никогда не дели свою жизнь на две несовместимые друг с другом жизни: на работу и на досуг. Работа станет тебе ярмом, а досуг пустотой, пародией, небытием.

Что вам дали совместные путешествия?

— Ну, они просто стали лучше меня понимать, уверенности стало больше. Когда мы с женой и сыном шли через Атлантический океан, начался шторм. Я понимаю, что ситуация серьезная, а они спокойны. Говорят: «Ну, ты же ходил вокруг света». У них так: если папа встал за штурвал, значит, все будет хорошо. А я-то знаю, что все может случиться, и при мне может случиться.

Если вашей супруги нет рядом, обед сами приготовить можете?

— Я умею и люблю готовить. Супруга говорит: «Ты лучше меня готовишь».

У вас есть фирменное блюдо?

— Фирменное мое блюдо — это всегда, уже больше тридцати лет, вареная картошка (не в мундире, а почищенная), селедочка с лучком. И еще лимончиком  поливаешь.

О чем вас дети спрашивали, когда были маленькими?

— Однажды я младшего сына веду из садика, вдруг он спрашивает: «Папка, а ты чего-нибудь боишься?». Я говорю: «Сынок, главное — чтобы ничего не случилось с тобой, с мамой, с твоим братом, с сестрой». Я всегда за них боялся. Думаю, если я погибну, дочка будет плакать. А я не хочу, чтобы она плакала. Дочка очень любит меня. У меня такая дочка — добрая-добрая.

Когда ваши дети плакали, расстраивались, как вы их утешали?

— С сыновьями я старался жестко. Младшему говорил: «Ты же хочешь быть солдатом, что ж ты ревешь?». Сразу затихал. В общем, не сюсюкал.

Сын Николай, чем больше твое тело будет изнежено и выхолено, тем более слабым будет твой дух. Всякая роскошь только растлевает и ослабляет душу. Будь сдержан во всем.

 А если кого-то обижали в детском саду, в школе, вы заступались?

— Я старался не ходить. С этим жена разбиралась. Если я приходил, меня обычно воспринимали как Конюхова, как путешественника, а не как отца. При таком отношении сложно решать какие-то личные вопросы. Но сыновьям я всегда говорил, что надо уметь постоять за себя. «Пойдете в армию — там по головке не будут гладить». У меня старший брат, когда пришел из армии, говорит: «Федор, там дедовщина. Если что, сразу бей в морду, тогда сразу отстанут».

На меня в армии руку не подымали, потому что знали, что я отпор дам. Кличка там у меня была — Спартак. Может быть, знаете, есть такой старый фильм с Кирком Дугласом. Он там своему врагу ногу прокусывает. У меня тоже так было: «старики» подходят — я сразу разгоняюсь, кого-нибудь хватаю зубами и начинаю кусать, и все они сразу понимают, что со мной лучше не связываться.

Вашим детям сейчас живется тяжелее, чем вам в их возрасте? 

— Да нет. Я думаю, что ни мне не было тяжело, ни им. Надо всегда соглашаться с тем, что есть. У нас было одно детство, у них другое. У нас одни были трудности, у них другие. Знаете, никогда на земном шаре не будет рая. Нашим дедам было легко жить? Нет. Нашим родителям — тоже нет. Да никогда не будет легко жить! Все время войны идут. Все время. У меня дед воевал в Первую мировую войну, папа — во Вторую. Дядя воевал в Корее в 1953 году, брат — в Афганистане. Я служил во Вьетнаме. Правда, не воевал, на корабле мотористом служил. Через мой род все время войны проходят.

Ваша любимая детская игра?

— В детстве я в «Робинзона Крузо» любил играть.

А как вы играли?

— У меня остров был на болоте.

То есть опять в одиночку?

— Нет. У меня была команда. Я — капитан.

Беседовал Александр Гатилин

Из книги «Быть отцом! Звездные папы о своем родительском опыте» (Издательство «Никея», 2017).