Екатерина Зорина: помогать, а не жалеть

»Когда касаешься темы сиротства, трудно удержаться от специальных интонаций, сочувственных взглядов… Даже вопросы хочется задавать особенно аккуратно, чтобы не задеть «больные точки». Но с нашей сегодняшней героиней такой подход не годится. Она сильная, но женственная, временами жесткая, но невероятно теплая. На любую тему она говорит с такой лучезарной улыбкой, что невольно начинаешь задумываться: а умеешь ли ты сама быть такой счастливой? Ее жизнь не делится на «до» и «после», она просто живет, радуется возможностям и строит планы на будущее. Сегодня мы беседуем с Екатериной Зориной, выпускницей детдома, участницей проекта «Успешные сироты». ш

— Катя, расскажите о своем детстве, как Вы попали в детдом?

— Я долгое время жила с родителями в коммуналке на метро «Академическая». Они пили. Они начали пить, когда мама ещё была беременна братом, который на пять лет младше меня. Меня забывали в подъездах, соседи притаскивали меня домой. Я чуть не упала с 4-го этажа через окно, пока мама спала пьяная, папы дома не было, меня опять спасали соседи. У нас до этого была квартира в Чертаново, они её продали и купили 2 комнаты в коммуналках, чтобы мне и моему брату потом что-то досталось. Стало быть, мне — комната с папой, а маме — комната с братом.

Как-то мы отдыхали у бабушки, поехали в дом отдыха с родственниками, а Женя, мой брат, остался с родителями. Это было начало 2000-го года, мы приезжаем в дом отдыха, нам звонят из органов опеки и говорят о том, что моего брата забрали в приют. За нашей семьей долгое время наблюдали органы опеки, участковый, соседи жаловались на асоциальный образ жизни моих родителей, и в итоге очередная проверка органов закончилась печально. Мне было 9 лет, передо мной стоял выбор – оставаться с бабушкой, она оформляет опеку, либо идти к брату в приют. Там где был мой брат, там и я. Я поехала к брату, сама лично собрала вещи и поехала.

— То есть в 9 лет Вам пришлось сделать этот сложный выбор? 

— Да. Полтора года мы прожили в приюте, пока решалось дело родителей – лишать их родительских прав или нет. Понятное дело, они за нами не следили, мы жили в комнате с тараканами – было ужасно. Такое сумрачное детство получалось, мы жили от запоя к запою. То есть деньги заканчиваются, идеи, где взять деньги — тоже, они вроде трезвые, порядок навели — всё, как в обычной семье. Папа тогда уже не работал, они комнату вторую сдавали, деньги получали оттуда и на эти деньги жили.

В итоге, их лишили родительских прав, папа к нам постоянно приезжал в детский дом, а мама так за всё время — ни разу. В 2002-м году она умерла. Она выпила какую-то тормозную жидкость или подобную отраву, и  почки отказали.

8 лет я прожила в детском доме, брат, соответственно, больше.

— Вы всегда были вместе? 

— Сначала да, в детском доме № 37 в Ясенево, а потом моего брата решили отдать в цирковой интернат имени Никулина.

— Это была какая-то политика детдома – разъединять братьев и сестёр? Зачем это сделали? 

— Наша директриса для чего-то так сделала, я не знаю, зачем. Мы-то уже были взрослые, если бы нас в детстве разлучили бы, да, может быть, мы и не виделись бы никогда. Но мы уже все понимали и относились к этому спокойно – отдали и отдали, он жил там спокойненько. Мы  часто пересекались в лагерях, нас же всех в одно место в основном отправляют, на Черное море — либо в Краснодарский край, либо на Украину. Как бы по раздельности, но в то же время вместе. Сейчас он учится, ушёл из интерната, пошёл в колледж, в общежитии живёт. Вот ему достаётся комната в коммуналке, которая от мамы осталась. В центре Москвы, на Академической, но всё-таки коммуналка, а у меня квартира своя.

— Как Вы получили квартиру?

— Так же, как и все сироты. Когда ты в детском доме, уже за полгода до выхода социальная служба собирает документы, что у тебя нет жилья и т.д., и передает их в соответствующие инстанции.

— А как же коммунальная квартира отца… 

— Не имеют права. Мы разнополые и разного возраста. Он же мне никто по документам, он лишён родительских прав. Посторонний мужчина считается. Меня бы в жизни туда не поселили. Когда я вышла из детского дома, мы даже еще общались, в июне я получила квартиру, а в июле он умер.

Единственное, наверное, о чём я жалею, что я с ним мало общалась. Когда он приезжал, мы общались, а потом я вышла из детдома и перестала с ним контактировать. Мы иногда созванивались, я даже как-то приехала к нему, убрала квартиру, приготовила поесть…. А потом он только для этого и приглашал, чтобы убрала и приготовила. Я обиделась — глупые юношеские принципы. Сейчас бы я, наверное, вернула всё обратно и поменяла бы своё отношение к нему. Хороший человек был, очень добрый, но вот так всё сложилось, к сожалению.

— Очевидно, какие-то довольно тяжёлые воспоминания с ним были связаны, раз было тяжело с ним наладить контакт?

— Во-первых, он был очень закрытым. Мы с ним особо не общались, по душам никогда не разговаривали. Умный был человек, но закрытый. И, может быть, там и были какие-то очень плохие воспоминания, но есть такое защитное свойство организма: когда что-то очень плохое случается – забываешь. Вот я знаю, что меня били, мы периодически голодали, но я этого не помню. Знаю, что было, но не помню. Помню хорошее, какие-то смешные моменты… Знаете, были комбинезоны такие, болоневые? Я помню, как в этом комбинезоне бегаю от мамы по квартире, она меня догоняет и начинает ремнём бить по попе. Это было так смешно, потому что мне не больно было, у меня болоневый комбинезон, а в пьяном теле не особо много силы. Но было смешно.

— Вы как-то пытались противостоять такому поведению родителей? Сбегать из дома, например?

— Нет. Я совсем маленькая была. А куда мне идти? Я люблю своих родителей. Любила, люблю, и, наверное, буду всю жизнь любить, несмотря на всё отношение. Это родители.

Но при этом я, наверное, не хотела бы ничего менять в своей жизни, так же уехала бы в детский дом, приют. Мне попался замечательный приют, замечательный детский дом, просто отличный.

— Расскажите, что такое «замечательный детский дом»? У нас, обычно, не принято награждать детдома такими эпитетами.                                             

— Сначала про приют. У нас был прекрасный директор, Кульянов Сапар Мулаевич, он организовал приют «Дорога к дому», там все было как в семье. Мы чувствовали, что нас любят, воспитывают. Потом я ушла, и детский дом мне, слава Богу, попался в таком же стиле, семейный. У нас было 50 человек семьи. То есть мы все друг друга любили. Знали, что когда мы на отдыхе, если наших девчонок кто-то обидит – наши мальчики обязательно вступятся, защитят.

Было весело. У меня реально было детство.

— То есть Вам знакомо ощущение беззаботного детства?

— Да, оно действительно у меня было. Я сейчас занимаюсь одним проектом, хочу посмотреть, что сейчас происходит в детских домах, но боюсь уже так не будет. Наше поколение было какое-то другое, мы даже с другими интернатами дружили, общались. Сейчас такого уже нет.

— Как Вы думаете, почему все так изменилось?

— Я не знаю, понятия не имею. Может, резко сменилась система ценностей? Разные поколения? Хотя не мне рассуждать на такую тему, я слишком молода.

— Это всё-таки от людей зависит, или как-то система поменялась?

— Мне кажется, от людей. От того, что сейчас дети, которые приходят в детдом, уже совсем другие, они приходят из другой среды. Чтобы у нас у кого-то был телефон в детском доме? Никогда. Сейчас приходишь в детский дом – все сидят с айфонами, с айпадами, у каждого есть спонсор. Система изменилась в том плане, что нам приносили не деньги, не подарки, а развлекали нас, какие-то игры устраивали. Нам было это интересно, мы с радостью шли с ними общаться. А сейчас – подарки, подарки, подарки…

Чтобы у нас интернет был – я вас умоляю, нигде, никогда. У нас был один компьютер в библиотеке с интернетом, чтобы туда попасть, нужно было такие связи иметь!

А сейчас у каждого второго там тот же айфон с интернетом, пожалуйста, сиди не хочу. И развращает, наверное, это как-то всё, потому что там реально очень много всякой грязи, которую не стоит читать детям с неокрепшими умами.

— Расскажите про Вашу учебу, кем хотелось стать?

— После 9-го класса я ушла в колледж, училась 4 года в колледже на ландшафтного дизайнера  – сама выбирала специальность. С 6-го класса хотела быть ландшафтным дизайнером. Выбрала, поступила, даже не на льготной основе. Никто не знал, что я из детского дома.

— Детдомовцам полагаются льготы при поступлении?

Раньше были. Сейчас, насколько я знаю, новый закон об образовании лишает детей из детского дома права на льготы. Я поступила сейчас в университет и учусь на льготной основе. Поступала, набрав минимальное количество баллов по ЕГЭ.

— Какой университет выбрали?

— РГТЭУ, который сейчас соединили с «Плешкой». Российский государственный торгово-экономический университет, факультет связей с общественностью и журналистики.

— Почему именно туда?

— Отучившись в ландшафтном колледже, я поняла, что мне очень не хватает общения с людьми. С цветочками сидеть – это одно, а общаться с людьми – совсем другое. Хотелось заниматься организацией мероприятий, пиаром. Я посмотрела, поискала, что ближе всего к этой специальности. Пишу я неплохо, тексты получаются хорошие, когда не ленюсь.

— Вы с кем-то советовались, какой ВУЗ выбрать, какое направление?

— С Александром Евгеньевичем, нашим воспитателем, и его женой. Больше не с кем. У меня как такового больше никого нет. Бабушка ничего в этом не понимает. У меня есть двоюродные сестры, крестные, тети – у меня много родственников. Но мы с ними особо не общаемся.

— А с братом как сейчас?

— Нормально. Общаемся, видимся. Он ко мне приезжает. Вроде ничего. Нормально, растет пока. Посмотрим, что будет дальше. В мае ему уже будет 18… С ума сойти! Я так ждала 18-летия. Ждала, когда я могу наконец-то ощутить свободу.

— Удалось наконец это почувствовать?

— Первым делом я стала прогуливать учебу, чтобы поспать. Я наслаждалась этой свободой — что я могу в 2 часа ночи выйти на улицу и купить себе попить. Что я могу оставлять по всей квартире чашки, и никто мне слова не скажет. Потому что если ты не помоешь чашку в детском доме, то это будет такое! Тебя очень сильно будут ругать за эту чашку. Я наслаждалась тем, что я могу ставить вещи где хочу, сколько хочу, какие хочу! Там только определенная тумбочка и пара полок в шкафу, чтобы на окне ничего не было. Я наслаждалась именно вот такой свободой действий.

— После выпуска из детского дома у Вас не было ощущения, что из какой-то замкнутой системы Вы попали в большой, непонятный мир и теперь не знаете, что делать?

— Не было. Во-первых, мы учились в общеобразовательной школе. Мы ездили в те же лагеря. У нас постоянно было общение с людьми, детьми, кем угодно. Во-вторых, я училась в колледже. В 15 лет я поступила в колледж, и 3 года в детском доме меня практически не было. Я училась в колледже, нормально себя чувствовала. Мы общались с одноклассниками на равных, нас никто не называл «детдомовскими». Мы одевались лучше, чем многие домашние дети.

Человек, который стремится быть на одном уровне с другими,  чаще всего даже перепрыгивает эту планку. Мы стремились выглядеть точно так же, как наши одногруппники, и получалось, что мы выглядели лучше. У меня всегда были деньги. У меня стипендия была, еще я подрабатывала, когда училась первый год, промоутером в рекламном агентстве, курьером в фотоагенстве. Кем я только не работала: официанткой, кассиром, менеджером.

— А чем занимаетесь сейчас?

— Только учусь пока. У меня есть идея одного проекта, связанного с адаптацией детей-cирот после выпуска из детского дома, интерната и т.д. Мы будем делать его совместно с Александром Гезаловым, надеюсь, все получится. Это консультации детей-сирот после выпуска из детдома, о том как поступить в университет, заплатить за квартиру, устроиться на работу и т.д. он-лайн консультации, помощь юриста, я буду отвечать на звонки, письма и т.д

— Как Вы реагируете, когда кто-то выделяет Ваш социальный статус? Когда вы слышите в свой адрес «детдомовская».

— Мне смешно. Не знаю, как назвать это. Меня это ни грамма не задевает. В институте никто не знает, что я жила в детском доме. Я когда представлялась, говорила, что живу с бабушкой.

— Почему Вы так говорили?

— Наверное, не хотела жалости в глазах. Обычно у людей, когда им говоришь, что у тебя нет родителей и ты жила в детском доме, возникает жалость в глазах.

— Вы это не любите?

— Не люблю. Я сама ненавижу людей жалеть. Инвалидов — да, можно пожалеть. Они обделены многим. Особенно сироты–инвалиды, для меня это очень тяжело…. Но как такового чувства жалости я не испытываю. Мне их жаль, но в то же время я готова им помочь. Но чтобы сидеть и говорить: «Вот ты такой бедненький, хороший…» — не делаю, не люблю, не хочу.

— Вы чувствовали себя когда-нибудь слабой?

— Конечно! Я же женщина, в конце концов! Конечно, у меня бывали нервные срывы. Я помню, когда жила в детском доме, мои родственники постоянно говорили мне: «А почему ты не работаешь? Иди, работай! Как так, ты не работаешь?! Как ты живешь?». Мне двоюродная сестра одговорит: «Я с 14-ти лет работаю». Только ты не понимаешь, что когда ты живешь в семье, ты можешь прийти домой в любое время. Тебя родители заберут с работы, кто-то подвезет. А у нас график! Ты учишься в колледже, пара заканчивается в 16:00, в 18:00 ты должен быть дома. 2 часа на дорогу. А мне нужно было еще работать. Я кое-как с кем-то договаривалась, чтобы мне 2 часа прикрыли, пока я ехала до работы, пока я поработаю там часа 2. Успевала, но это было очень сложно. Первый раз за мою жизнь случился нервный срыв — 2 дня, наверное, я лежала, плакала, потому что мне было очень тяжело. Все постепенно, постепенно, конечно, вошло в колею, но очень было тяжело. Очень-очень. Но я быстро реабилитировалась после отдыха на море, на океане. Поняла, что я могу путешествовать, делать, что я захочу, и никто не будет меня ни в чем ограничивать. Переживала, когда была одна, не могла найти себе молодого человека. Общалась, встречалась. С моим молодым человеком я познакомилась на сайте знакомств.

— Ему Вы рассказали о своем детстве?

— Конечно, он все знает.

— У него в глазах Вы эту жалость не видите?

— Нет. Когда я статью свою опубликовала о детстве, о себе, он ее прочитал перед этим и говорит: «Бедная моя» — и смеется. Но сейчас-то все хорошо. Когда он узнал, что я из детского дома, у него не было этой жалости.

— Молодой человек Вас ревнует к другим мужчинам?

— Нет.

— Как Вы относитесь к ревности? Вы ревнивая?

— Нет. Во-первых, я считаю, что ревность – это неуверенность в себе. Надо следить за собой, за своим внешним видом, а не за своим молодым человеком. Потому что если он захочет – он уйдет. Будет изменять – значит, он не уважает именно себя. Он живет со мной, и мы встречаемся. Зачем изменять, если ты уже выбрал  человека? Я не ревную по этому поводу. Он меня не ревнует, скорее всего, потому, что у него очень много работы и ему, наверное, некогда об этом думать.

— Что для Вас значит дружба?

— Это, наверное, все. Это чтобы я была уверена, что человек для меня все, что угодно, сделает. В любой момент ему можно позвонить, в 2 часа ночи, и сказать: «Мне нужна твоя помощь». Он встанет и приедет. Я могу быть таким другом. Ну вот почему-то с такими просьбами ко мне редко обращаются.

— А хочется, чтобы обращались?

— Наверное, да. Мне нужно быть иногда не то чтобы востребованной, а просто чтобы я кому-то могла помочь. Наверное, это все-таки материнский инстинкт какой-то такой. Когда будет свой ребенок, буду для него стараться.

— Кстати, про детей еще не думаете?

— Пока нет. Я еще учусь. Я хотя бы доучусь, университет закончу, а там уже посмотрим.

— Есть какие-то планы, мечты о будущем?

-Я хочу старшего ребенка — мальчика и маленькую девочку – по любому! Я хочу дом за городом. Я не хочу жить в квартире. Хорошую машину и стабильность в семье, гармонию. Гармонию, наверное, больше всего хочу. Чтобы все в семье было хорошо. А все остальное приложится — все эти материальные блага и т.д. Все это будет. Все это наживное.

— Что для Вас семья?

— Наверное, доверие. Доверие и понимание. Когда ты знаешь, что тебя поймут даже тогда, когда ты будешь молчать. Мне кажется, это наживается с годами. Вот так вот быстро с человеком ты никогда такого не получишь, нужно время.

— Какие цели Вы сейчас перед собой ставите?

— Самореализация, наверное.

— Какой она Вам представляется?

— Я знаю тему сиротства очень хорошо. Эта сфера мне интересна, я в ней жила, я про нее все знаю. Я бы хотела посмотреть, что сейчас происходит и, наверное, помогать детям, чтобы у них не было тех ошибок, которые были у моих знакомых, друзей.

Есть у меня друзья, которые вышли из детского дома, и все деньги (мы же все получаем сберегательные книжки, пока мы там живем, нам платится пенсия) потратили на маникюры, педикюры, наращивание волос и все такое, в итоге квартиру не обустроили, ничего не купили. А можно же было много чего сделать, там сто тысяч. Ты выходишь – у тебя квартира своя и сто тысяч на руках. Можно было бы обустроить квартиру, в университет не поступила – пойти на какие-то курсы, и вот, например, мастером маникюра можно зарабатывать свои пять копеек. Хотелось бы как-то предостеречь детей не растрачивать свою жизнь попусту, ведь у всех есть шанс стать нормальным человеком.

— Сейчас тема сиротства, я бы сказала, в тренде. С печально известной истории Димы Яковлева вдруг началась очень бурная деятельность. По Вашим ощущениям, это даст какой-то сдвиг в понимании потребностей, проблем сирот? Или это все взбаламутится, а потом успокоится?

— Я надеюсь, конечно, на лучшее, что какой-то сдвиг мы дадим. Хотя бы в моем проекте я бы очень хотела помочь детям. Я надеюсь, что это будет бурлить и бурлить, потому что мне эта тема близка и я готова в ней работать. Ну, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, как обычно. Конечно, всю эту систему мы вряд ли преодолеем, потому что это кормит стольких чиновников…

— Вы чувствуете, что у Вас в жизни есть какая-то миссия?

— Громко сказано – миссия. Рождение ребенка — моя миссия, продолжение рода. А все остальное – это самореализация, которая, я надеюсь, принесет какую-то пользу. Но делать это прямо своей миссией я не буду, потому что это очень неблагодарная сфера. Если ты начинаешь ждать от людей благодарности, то никогда ее не получишь, потому что слишком многого ждал, и тогда неминуемо разочарование. А я не хочу разочаровываться в этой сфере. Я буду работать, делать свое дело, продвигать свой проект, свои идеи. Получится – получится, не получится – значит жизнь такая, судьба. Потому что я верю в судьбу и уверена, что если чему-то суждено сбыться, оно сбудется.

Спасибо за разговор, удачи в Вашем проекте!

 Беседовала Вероника Заец