Агафья-мученица: нетронутое святое тело

Обычно житийная и святоотеческая литература очень скромна в деле наименования частей человеческого тела. Они называются либо как-то в общем: «сотряслись все члены его», либо разговор уводится в область безопасного «руки-ноги-голова». Интимное и стыдное прикрыто.

И лишь когда совсем нет сил молчать, то ли от ужаса, то ли от восторга, то ли в назидание, вещи — в смысле, части тела — названы своими именами. Как, например, в житии святой мученицы Агафьи.

***

Святая Агафья жила на острове Сицилия в III веке. Она была дочерью благородных и богатых родителей, воспитывалась в христианской вере и хотела посвятить свое девство Христу, не вступая в брак. Особенно ее желание укрепилось, когда она услышала, что игемон Кинтиан объявил, согласно плану правителя Сицилии Декия, новые гонения на христиан: их было велено подвергать жестоким избиениям и казням.

Агафья преисполнилась страстной мечты пострадать за Христа — и буквально тут же Кинтиан, наслышанный о ее красоте, благородство, а заодно и христианском вероисповедании, отправляет за ней своих воинов. Расчет его прост: либо красавица Агафья станет его женой и принесет с собой богатое придание, либо подпадёт под действие нового указа и пострадает как христианка.

Посланные требуют от девушки, чтобы она отправилась с ними к Кинтиану из Палермо в Катану. Агафья просит у них несколько минут на сборы и, затворившись, обращается с молитвой ко Христу: «Господи! Ты знаешь мое сердце и расположение души моей, любовь и веру в Тебя! Будь мне вождем и помощником против врага. Не попусти всескверному и всезлобному человеку, слуге демонов, осквернить тело мое, в котором я доныне прожила чисто и честно. Прими как жертву и приношение слезы мои, ибо Ты один Бог и Тебе подобает слава вовеки».

Окончив молитву, Агафья вышла к ожидающим воинам Кинтиана и отправилась в путь. Вместе с ней пошли многочисленные соседи и знакомые их семьи, потому что всем им было интересно происходящее: кому-то отправился из праздного любопытства, а кто-то искренне сочувствовал девушке и переживал за нее.

По дороге Агафья ведет сама с собой мысленную беседу, и крайне интересно ее содержание. В отличие от множества святых дев, которые, решив однажды посвятить своё девство Небесному Жениху, больше будто бы не испытывали по этому поводу никаких борений, святая Агафья говорит так: «Вот сначала я имела брань с дьяволом, стараясь соблюсти в чистоте свое девство и победить свои плотские страсти, которые я победила с помощью благодати Христа моего, и попрала врага. Теперь я иду на вторую брань, в которой я должна положить душу свою за Христа. Но, дьявол, ты не порадуешься через меня, но более посрамишься сам: ибо я надеюсь на Христа Бога моего».

В таких размышлениях прошла часть пути, а потом у Агафьи развязался ремень ее сандалии. Она останавливается, чтобы ее поправить, ставит ногу на камень и заодно оглядывается по сторонам. Что же она видит? И любопытствующие, и сочувствующие соседи давно оставили этот поход и вернулись к себе в город, она осталась с сопровождающими воинами одна посреди пустыни.

— Всемогущий Господи! — взывает Агафья, — ради моих граждан, не поверивших мне, что хочу пострадать за Твое святое имя, покажи какое-либо чудо на этом месте!

Тотчас же из камня, на который святая поставила ногу, выросла дикая и бесплодная маслина (как добавляет автор жития, «изображавшая собой дикие умы граждан Палермо»).

Вскоре воины с Агафьей прибывают в Катану. Девушку отправляют в дом к одной местной богачке и светской львице по имени Афродисия. У этой женщины было пять дочерей, которым Кинтиан велел убедить их гостью отвергнуть христианские ценности, поддаться сладости плотского греха (желательно, к тому же, с ним, с Кинтианом) и принести жертву языческим богам.

И дочери, и мать старались вовсю, то ласками, то угрозами, то задушевными разговорами стараясь склонить Агафью на свою сторону, но та была непоколебима: «Пусть будет вам известно, что ум и помышления мои утверждены на камне и не могут быть отвращены от любви Христовой, ваши же льстивые слова подобны ветру, предоставление же мирских радостей есть не более, чем дождь, а угрозы ваши — это реки, которые хоть и прильют к моей храмине, но не возмогут сдвинуть ее, ибо она стоит на твердом основании».

При этом Агафья страшно переживала, что ей не удастся исполнить главную цель своего визита: принять мученичество за Христа.

Отчаявшись исполнить волю Кинтиана, Афродисия отправляется к нему с докладом: «Скорее можно камень раздробить и железо превратить в олово, чем убедить и отвратить от Христа сию девицу». Теперь уже правитель не ждет, и Агафью приводят к нему. Памятуя о том, что стоящая перед ним девица знатна и богата, Кинтиан удивляется ее внешнему виду, и между героями происходит такая дискуссия:

— Какого ты рода?

— Я благородного происхождения и имею знатных и богатых родственников.

— Если ты знатного рода, то почему носишь бедную одежду, словно какая-то рабыня?

— Я — Христова раба, посему и ношу образ рабыни.

— Как же ты называешь себя рабой, будучи свободной дочерью благородных родителей?

— Благородство и свобода наша в том, чтобы работать Христу!

— Неужели мы, не работающие вашему Христу и отрицающие Его, не свободны?

— Вы находитесь в таком плену и рабстве, что сделались не только рабами греху, но и поклонниками мерзких и бесчувственных идолов, почитая дерево и камень за бога.

— Если ты будешь произносить такую хулу, то будешь предана многим мучениям. Но объясни, почему ты отрицаешь наших богов?

— Потому что они не боги, а бесы, вы сами делаете их из меди и мрамора.

— Послушай доброго совета, девица. Принеси жертвы нашим богам, чтобы тебе не пришлось испытать мучений и навлечь бесчестие на свое благородное происхождение.

На этом месте святая Агафья внезапно желает Кинтиану, чтобы его жена была подобна Афродите, а он сам Зевсу (Афродита — богиня любви, в ее честь проводились оргии, Зевс — довольно похотливое верховное божество). Правитель велит ударить девушку по лицу, чтобы она не смела его оскорблять.

— Где разум твой, военачальник? — спрашивает Агафья. — Я желаю тебе, чтобы ты был подобен богу твоему, а ты не желаешь быть ему подобным и стыдишься его.

Кинтиан отдает приказ отправить девицу на различные муки, на что Агафья отвечает, что если отдать ее на съедение зверям, то те укротятся, если бросить в огонь, то ангелы остудят его. Девушку отводят в сырую и смрадную темницу. На следующий день ее снова отводят на суд, и Кинтиан спрашивает, не хочет ли она задуматься о своем здоровье.

— Здоровье мое — Христос.

Правитель повеле подвесить Агафью обнаженной на дереве и бить ее, а потом приказал железными клещами рвать ее соски, а после и вовсе отрезать их.

— Безбожный и бесчеловечный мучитель! — восклицает святая. — Не стыдишься ты у женщины отрезать соски, которыми сам питался у своей матери! Но я имею другие соски в моей душе, которых ты не сможешь коснуться, ибо они посвящены Богу.

Святую, с открытыми ранами на груди, бросают в темницу. В полночь к ней приходит святой апостол Петр, в руках у которого множество лекарских принадлежностей, так что Агафья решает, что это пришел врач. В ответ на слова апостола, что он пришел лечить ее, она отвечала, что никогда не употребляла никакого врачевания для своего тела, так что не стоит начинать и сейчас.

— Ведь я христианин и пришел исцелить тебя, так что не стыдись меня, — отвечает апостол.

— Ты мужчина, а я девица, как же я могу без стыда обнажить пред тобою свое тело? Я лучше буду терпеть боль от своих ран, чем пожелаю обнажиться перед глазами мужчины. Благодарю тебя, честный отец, но знай, что врачевания от рук человеческих никогда не коснутся тела моего.

— Почему же ты не хочешь, чтобы я тебя вылечил?

— У меня есть Господь мой Иисус Христос, Который исцеляет все одним словом. Если Он пожелает, то исцелит меня.

Апостол ответил, что Господь-то и послал его исцелить Агафью, после чего сделался невидимым, а святая, «посмотрев на тело свое, увидела сосцы свои целыми и раны исцелившимися, всю ночь необычайный свет наполнял ее темницу, так что все воины разбежались, оставив двери открытыми». Другие узники предлагали Агафье воспользоваться этим, но она объяснила, что не хочет лишиться мученического венца и навлечь вину на стражей.

Через несколько дней Агафью снова ведут к Кинтиану, который спрашивает, сколько еще его узница будет упорствовать. Святая отвечает, что приносит жертвы и хвалы только Тому, Кто исцелил ее. Кинтиан велит обнажить девушку и видит, что ее грудь совершенно здорова.

Пораженный, он спрашивает, кто ее вылечил, на что получает ответ, приводящий его в ярость: Господь Иисус Христос. Кинтиан велит насыпать на землю раскаленные угли, бросить на них обнаженную святую, бить ее и мучить.

Воины приступили к исполнению приказа, но тут случилось страшное землетрясение, и земля поглотила тех, кто придумал это мучение, двух друзей Кинтиана. Местные жители требовали от правителя прекратить мучения Агафьи, раз из-за нее случаются землетрясения, и Кинтиан был вынужден подчиниться народной воле.

Святую снова отвели в темницу, где она, помолившись, спокойно и мирно отошла ко Господу. Народ забрал ее тело, чтобы похоронить с почестями. К торжественной процессии вдруг присоединился прекрасный юноша и с ним сто отроков. Никто в городе не знал, кто они и откуда взялись, а юноша перед самым погребением положил в гроб святой табличку с таким текстом: «Непорочный ум, добровольная жертва Богу и отечеству избавления». Сразу же после этого он сделался невидимым, так что все поняли, что это был ангел.

Над могилой святой была сразу же построена церковь, а ее одежда была положена поверх гроба. Спустя ровно год после кончины Агафьи случилось извержение вулкана Этны. Все жители города — и христиане, и язычники — бросились к могиле святой, взяли ее одежду и, держа ее как защиту, выстроились стеной перед лавой. Огонь тут же развернулся в обратном направлении, а потом и вовсе погас.

Мощи святой Агафьи в 1040 году были перенесены в Константинополь, но в 1126 году вернулись обратно в Катану.

***

Одна из главных опасностей, которую готовит дьявол человеку, изучающему жития святых, — попытка современного подхода с привлечением психологии и прочих -логий. Не надо разбирать эти истории с таких позиций — уж лучше просто воспринимать их как сказку. В конце концов, в сказки верят даже очень взрослые и серьезные люди. А там уже и до правильного восприятия жития рукой подать.